Очевидное бессилие терроризма не лишает его дьявольской притягательности

Приверженность определенной части революционеров террористическим методам борьбы представляется совершенно иррациональной: нигде и никогда эти методы не привели к тем целям, которые провозглашали их сторонники. И, несмотря на данный факт, эти люди готовы скорее стать "мучениками", чем отказаться от идеи и практики, ложность которых доказана всей историей. Есть в этом что-то иррациональное, а в самом терроризме, очевидно, нечто дьявольски притягательное.

Терроризм, как явление мировой истории, развивается по спирали. Если мы сравним терроризм так называемых народовольцев 70-80-хх годов XIX века или партии эсеров начала XX века и современный международный терроризм, то по своим истокам и психологии их деятелей эти явления имеют много общего. Различие, безусловно, заключается в масштабах создаваемых опасностей, а также в том, что "старый" терроризм имел более "прицельный" характер: он направлялся, главным образом, на конкретных носителей власти, а не на мирное население. Хотя нередко и тогда число мирных обывателей, пострадавших в ходе террористических актов, было значительным.
В прошлые века терроризм всегда имел свои "национальные квартиры" - его размах ограничивался территориями империи, республики или провинции. Террор был интернационален как явление, но не складывался в глобальную систему. Современный терроризм, как отмечает, например, генеральный прокурор РФ В.В. Устинов, стал "самостоятельной и глобальной политической и военной силой". И с этим, в принципе, можно согласиться.
"Старый" терроризм ставил под угрозу стабильность одной, отдельно взятой страны, в нашем случае - Российской империи: ее сановники после 1 марта 1881 года некоторое время жили ожиданием "конца света" - к счастью, тогда обошлось. Современный международный терроризм бросил вызов мировой стабильности, всему мировому порядку, а главное - поставил под сомнение эволюцию этого порядка в направлении законности, демократии и преодоления неравенства.

Международный терроризм после 11 сентября уже качественно изменил мировой порядок, причем далеко не в лучшую сторону. Вслед за башнями-небоскребами Всемирного торгового центра, на грани разрушения оказалось величественное здание идеологии прав человека, под угрозой оказались конституционные свободы самих американских граждан.

Сошлюсь на мнение известного американского писателя Гора Видала. Он говорит, что "США уже стали полицейским государством, где практикуются слежка за гражданами, их незаконные аресты и содержание под стражей. В США есть военные трибуналы, которые могут вынести смертный приговор на корабле, находящемся в море".
В извечной дилемме "права человека или безопасность" приоритет вновь отдается безопасности. Совершенно то же самое наблюдалось в России после 1 марта 1881 года, когда расцвела политическая провокация, или в достославную и всеми теперь любимую эпоху Столыпина с ее сильно "упрощенным" правосудием.



Несвоевременность терроризма

Невозможно избежать еще одной параллели межу "старым" и "новым" терроризмом. И тот и другой возникли как будто в совершенно неподходящее для этого время. Можно было бы еще хоть как-то понять гипотетический "террор отчаяния" в эпоху Николая I c ее отсутствием демократической правовой системы, в основе которой всегда и везде лежит хороший суд. Где нет достойного суда, нередко процветает самосуд.

Но в николаевские времена если и был самосуд, то это был исключительно самосуд власти. Никакого антисистемного террора и в помине не было, император гулял без охраны. Террор начался в эпоху демократических реформ Александра II, из которых самая великая - судебно-правовая реформа. Такое впечатление, что террористы - загадочные субъекты, не дорожащие ни своей, ни чужой жизнью, и никого и ничего не любящие, кроме умозрительных абстракций, ставили целью сорвать движение страны по пути преобразований. И это им в какой-то мере удалось, хотя некоторые современные историки ставят под сомнение правомерность термина "контрреформы" для характеристики правления Александра III.
В свою очередь, международный терроризм стал глобальной угрозой не в мрачные годы противоборства тоталитарных режимов, противостояния военных блоков и холодной войны, а в многократно воспетую эпоху "конца истории" - вселенского наступления ценностей права, демократии, либерализма и гуманизма.

Нельзя не признать: сегодня мир стал, по крайней мере, благопристойнее, чем он был еще совсем недавно. Фигуры типа "председателя Мао", Сомосы, Дювалье, Трухильо или Пол Пота кажутся каким-то подобием графа Дракулы - а ведь это наше совсем недавнее прошлое!
Среди объективных причин, обуславливающих международный терроризм, исследователи называют гигантскую пропасть в уровне жизни между индустриально развитыми странами и мировой периферией, и, соответственно, между ценностями и стилем жизни "золотого миллиарда", с одной стороны, и отсталых стран Ближнего и Среднего Востока, Азии, Африки, с другой.
По данным, приведенным Фиделем Кастро на Международной конференции по финансированию развития в Монтеррее (Мексика), в 2001 году число голодающих в мире достигло 826 млн. человек, число тех, кто не располагает элементарными санитарными условиями - 2,4 млрд. человек, число неграмотных взрослых - 854 млн. человек. Население развитых стран живет в среднем на 30 лет дольше, чем население Африки. Состояние трех самых богатых людей мира превышает ВВП 48 самых бедных стран. Ежегодно более 11 млн. детей умирают от причин, которые можно предотвратить.
Допустимо сделать вывод о том, что на земле параллельно существуют два мира - с качественно различными условиями жизни, культурами, ценностями. Между ними неизбежно возникает конфликт.

Еще в 1993 году Сэмюэл Хантингтон в статье "Столкновение цивилизаций" писал: "На глубинном уровне западные представления и идеи фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям. В исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской и православной культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, отделение церкви от государства. Усилия Запада, направленные на пропаганду этих идей, зачастую вызывают враждебную реакцию против "империализма прав человека" и способствуют укреплению исконных ценностей собственной культуры".
Эта враждебная реакция приобретает, в том числе, форму терроризма. Фидель Кастро, например, называет политику индустриально развитых стран в отношении третьего мира "геноцидом". Наверное, кто-то может сделать вывод о том, что против творцов геноцида хороши все методы борьбы, включая террористические.
В прежние времена "столкновение цивилизаций" реализовывалось в виде кровопролитных сражений, истреблении туземцев и их обращения в рабство. Оно носило внешний характер противоборства двух географически разведенных субъектов. Ныне, когда "наиболее продвинутая часть человечества" охвачена энтузиазмом строительства глобального миропорядка, положение изменилось. Новый виток прогресса требует и новых жертв, и непредсказуемых издержек. Множество мелких и не очень "боев" и "схваток" с "мировой несправедливостью" слились во всемирную битву, не имеющую ни передовой, ни тыла.
В то же время, очевидно, что сам "конфликт цивилизаций" и порождаемый им терроризм сегодня в принципе не могут быть "компенсированы" стратегическими бомбардировщиками, силами специального назначения или даже тактическим ядерным оружием. Ведь для террористов, "возлюбленных мученической смерти", как они себя именуют, взорвать себя вместе с невинными людьми - значит пойти кратчайшим путем на небеса.

И, тем не менее, "конфликт цивилизаций" в обозримом прошлом существовал всегда. Однако в силу каких-то неведомых причин международный терроризм развернулся во всю ширь как раз на волне глобальных процессов демократизации, расширения прав человека и даже постепенного преодоления экономической пропасти между развитыми странами и отдельными государствами третьего мира. То есть, он "расцвел" в столь же исторически неподходящий момент, как и в России XIX века.
С чем это связано, судить не берусь. Но все же складывается ощущение, что историческая роль терроризма заключается в попытке срыва гуманистических, демократических, правовых преобразований, будь то в масштабе отдельно взятой страны, или всего мирового сообщества. Терроризм выступает объективно как враг прогресса, независимо от субъективных устремлений его идеологов и организаторов.



Некрофилы и мазохисты

Для борьбы с терроризмом в его конкретных проявлениях, как отмечал еще Козьма Прутков, "полиция во всяком государстве есть". В России, например, эта "полиция", то есть ФСБ, "очень удачно", как отмечает руководитель этой службы в интервью газете "Известия", проводит контртеррористическую операцию в Чечне, и остается только пожелать этим людям новых творческих свершений. Нам же было бы желательно хотя бы поверхностно разобраться в истоках и природе терроризма, тем более этот вопрос более чем мифологизирован.

Во все времена власть испытывала искушение представить террористов безыдейной "шайкою политических убийц", как выразился блистательный прокурор Н.В. Муравьев на процессе "первомартовцев". Именно так представляют сегодня в США "Аль-Каиду", а у нас - чеченских сепаратистов.
Надо признать, что избежать этого искушения и в самом деле трудно, во всяком случае, автору этих строк это обычно не удается. Слишком уж зловещее "идейное" и практическое наследие оставили после себя террористы.
Если верить знаменитому на весь мир нечаевскому "катехизису", у террористов "нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности". Их единственная цель - "наискорейшее разрушение поганого строя", в котором они не усматривают ничего, достойного жалости и сострадания. Для них, говоря словами идеолога терроризма П.Н. Ткачева, лучшие минуты - "это минуты величайших народных бедствий".
В прокламации "Молодая Россия", написанной в 1862 году "русским якобинцем" Петром Зайчневским, говорится: "Мы изучили историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только великих революционеров 1792 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка придется пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах".
И, разумеется, автор прокламации предлагал поголовно истребить дом Романовых. Эта идея, разделяемая также и Нечаевым и всеми без исключения последующим террористами, впоследствии вызвала особое восхищение у В.И. Ленина, который назвал ее "гениальной". И воплотил в жизнь.
Террористы - истовые служители культа смерти в ее различных формах, можно даже сказать, некрофилы. Покушавшийся на Александра II Д.В. Каракозов показал на следствии 16 апреля 1866 года следующее: "Обстоятельства, предшествовавшие совершению этого умысла и бывшие одной из главных побудительных причин для совершения преступления, были моя болезнь, тяжело подействовавшая на мое нравственное состояние. Она повела меня сначала к мысли о самоубийстве, а потом, когда представилась цель не умереть даром, а принести этим пользу народу, то придала мне энергии к совершению моего замысла".
Лидер эсеров Виктор Чернов вспоминал, что "герой" "террорной работы" Борис Савинков думал лишь о том, чтобы суметь достойно умереть. Трудно сказать, является ли такой смертью прыжок из окна здания на Лубянке вниз головой, но то, что прыгнуть оттуда Савинкову никто не помогал, сегодня, после публикации архивных документов, можно считать доказанным.

Стремление к смерти для террористов глубоко закономерно, ибо они сами не знают, что будут делать на следующий день после того, как обожаемая ими революция восторжествует. "Мы считаем дело разрушения настолько громадной и трудной задачей, - писал Нечаев, - что отдадим ему все наши силы, и не хотим обманывать себя мечтой о том, что у нас хватит сил и умения на созидание".
Помимо этого, террористы - это ярко выраженные садомазохисты. Во все времена они действуют по принципу: "чем хуже - тем лучше". Для Перовской, Желябова, а позднее - Савинкова и иже с ними дарование народу Конституции, развитие демократии, парламентаризма, проведение правовой реформы, было поистине смерти подобно, ибо обрекало их - "профессионалов" и "героев" подпольной борьбы - на заведомую ненужность, маргинальность. Для них лучшее положение дел в стране - торжество самой крайней реакции.
Знаменитая западногерманская террористка Ульрика Майнхоф, покончившая жизнь самоубийством в 1976 году, писала, что террор "должен вызвать к жизни фашизм": этот фашизм только и может оправдать существование подпольных террористических организаций. Террор антисистемный "оправдывает" и порождает террор государственный, который, в свою очередь, плодит все новых фанатиков-террористов. Убийство становится нормой жизни, а сама жизнь, равно как и права личности, предельно обесцениваются.

Террористы и реакционеры объективно нуждаются друг в друге - отсюда противоестественные на первый взгляд "связки": Судейкин (инспектор секретной полиции Петербурга) - Дегаев (один из лидеров "Народной воли"), Герасимов (руководитель Петербургского охранного отделения) - Азеф (руководитель Боевой организации эсеров), итальянские спецслужбы и ложа "П-2" - "красные бригады", ЦРУ - талибы и т.д. Здесь уже непонятно, кто на кого работает: провокаторы на спецслужбы или наоборот.

Исследователь "народовольчества" Н.А. Троицкий приводит конкретный пример "плодотворного сотрудничества" спецслужб и террористов. "Играя на слабостях Дегаева, - пишет он, - и козыряя перед ним своей силой, Судейкин морально выпотрошил его и прельстил поистине сатанинским планом: он, Дегаев, должен был при содействии жандармской охранки устранить старых революционеров и заново скомплектовать террористическое подполье, в котором стал бы диктатором; затем Судейкин и Дегаев вдвоем, чередуя то убийства правителей России (руками террористов), то раскрытие заговоров и расправу с убийцами (руками охранки), возглавили бы страну, приводя в повиновение правительство террором, а террористов - охранкой".
Кончилась эта аморальная затея гибелью Судейкина от рук террористов при активном содействии Дегаева, который таким образом заслужил от "народовольцев" прощение и спокойную жизнь в Америке.
Очень характерно в этом плане и признание А.В. Герасимова, руководившего Петербургским охранным отделением с 1906 по 1908 год и курировавшего "суперагента" в среде террористов Евно Азефа.
"План, выработанный мною совместно с Азефом, - пишет он, - который сводился к тому, чтобы систематически расстраивать все намеченные террористами акты и таким образом парализовать их деятельность, удался не в полной мере".
Надо быть очень наивным, чтобы поверить Герасимову, когда он повествует в своих мемуарах, что Азеф, будучи руководителем Боевой организации эсеров-террористов, только и делал, что расстраивал их преступные планы. Будь это на самом деле так, он был бы разоблачен в две недели!

"Слишком усердная" борьба с терроризмом может привести просто к смене субъекта террора: вместо экстремистской группы этим субъектом становится секретная полиция или некое тайное общество, цель которого - защита существующего строя. Таковым в России была созданная 12 марта 1881 года "Священная дружина", в ряды которой входили многие высшие сановники империи. Одним из ее целей было внедрение тайных агентов в среду революционеров.
"Драгоценным секретным агентом, - полагало руководство "Дружины", - считается тот, который, оставаясь преданным обществу и его целям, добивается положения выдающегося деятеля революционной партии".

Но разве не очевидно: добиться такого "выдающегося" положения можно лишь активно участвуя в совершении антигосударственных преступлений и террористической деятельности! Для успешной борьбы с врагами существующего строя "охранка" вынуждена создавать их сама. Такой способ действия называется провокацией; он широко применяется спецслужбами всего мира, которые таким путем доказывают свою незаменимость в глазах власти. ЦРУ, например, долгие годы "холило и лелеяло" движение "Талибан": зато каким эффектным оказался его разгром, главным образом, по некоторым сведениям, путем подкупа вождей талибов.

Бомба в "трепетных руках"

На протяжении почти 70 лет нам внушалось благоговейное отношение к террористам - "народовольцам", в меньшей степени - к эсерам, хотя в честь их недоброй памяти даже назывались улицы, "Каляевская" например.
Задумайтесь на секунду: во всех учебниках истории нам сообщалось, что Александр II был "казнен", а не злодейски убит террористами. И никто не осмеливался задать вопрос: какой суд приговорил его к смертной казни, за какие преступления и на основании каких доказательств? Этим "судом" был некий "исполнительный комитет" подпольной террористической группировки с гордым самоназванием "Народная воля", чья легитимность была не намного больше, чем у организованной преступной группы, ставящей целью ограбление банка.
Авторы бесчисленных публикаций, воспевающих "героизм" террористов - "народовольцев" страдают какой-то странной аберрацией зрения. Они почему-то априорно делают этих людей некими носителями высшей исторической правоты, и тогда все действия их "гонителей" из числа сотрудников правоохранительных и судебных органов предстают в совершенно чудовищном свете.
Между прочим, после публикации моей статьи "Когда люди плачут - желябовы смеются", некоторые почтенные доктора исторических наук на страницах серьезных изданий, не ставя под сомнение приведенные в статье факты, упрекали меня в предвзято-негативном отношении к террористам, которые якобы вдохновлялись высокими идеалами и которые автор этих строк якобы сознательно упустил из виду.
Как ни странно, но некая доля истины в их утверждениях есть. Постараюсь "исправиться" и поговорить об "идеалах".

Нельзя не признать, что среди террористов были по-своему замечательные люди. Среди них, например, группа террористов из Северного летучего боевого отряда, казненных в марте 1908 года во главе с ученым-астрономом Всеволодом Лебединцевым; они "вдохновили" Леонида Андреева на его "Рассказ о семи повешенных". Прокурор, присутствовавший при их казни, вспоминал: "Ни вздоха, ни сожаления, никаких просьб, никаких признаков слабости. С улыбкой на устах они шли на казнь. Это были настоящие герои".

Соглашусь, не следует представлять террористов в стилистике голливудских боевиков и политического мышления Дж. Буша-младшего, которые делают их земным воплощением вселенского зла. К тому же вряд ли можно свести современный терроризм только к "демоническим" устремлениям отдельных лиц вроде бен Ладена.
Попутно обратим внимание на высказывание бывшего руководителя советской внешней разведки Леонида Шебаршина: "Несомненно, личность бен Ладена пропагандистски раздута до невероятных размеров. Соединенным Штатам, американской цивилизации обязательно нужно реальное, конкретное воплощение зла. Этого требует их кинематографическая культура, их детективные, не первого сорта литературные традиции, их телевидение. Американский социум - телевизионный социум. Общественное мнение там формируется под влиянием телевизионной пропаганды".

Такой "демонизированный" взгляд на террористов несколько напоминает риторику Вышинского, который страстно доказывал, что мнимые "террористы" из изобретенных НКВД "троцкистско-зиновьевских", "параллельных", "право-троцкистских" и всяких иных "блоков" и "центров" готовы были совершать террористические акты во имя абстрактной жажды власти, или просто так, за "красивые глаза" Троцкого.

Наверное, у настоящих террористов есть какой-то "прекрасный идеал". Но что с того, если этот идеал в принципе не может быть достигнут используемыми ими методами, если он несет людям горе, кровь и страдания? Террорист Иван Каляев, убивший великого князя Сергея Александровича, характеризовал свой поступок как "суд истории", "волнение новой жизни" и "отходную самодержавию". В ходе этого покушения многочисленные телесные повреждение получил кучер великого князя Андрей Рудинкин - представитель того самого народа, за "счастье" которого якобы боролся Каляев. Но для террористов это вообще несущественно: в тех категориях мировой истории, в каких они мыслят, гибель одного человека или шести тысяч (как 11 сентября) не имеет значения, ведь они действуют от имени рока, судьбы, самой "правды жизни".

Террористам и их идеологам в целях самооправдания свойственно нагнетать страсти и представлять наш несовершенный (а когда он был совершенным?) уклад жизни неким подобием дантова ада. Вот что пишет, например, упомянутый выше П.Н. Ткачев про эпоху великих реформ Александра II: "Когда царские палачи, обрызганные кровью мученика Каракозова, потеряли всякий стыд и впали в какое-то полицейское бешенство - только в эту несчастную эпоху реакционного безумия, этих диких сатурналий распоясавшегося деспотизма:" и все в том же духе.
Это про время, когда число смертных приговоров (заметим, террористам, чья вина была полностью доказана!) можно было по пальцам пересчитать. И ведь характерно, что пишет это отнюдь не гуманист, а человек, который непрерывно зовет Русь "к топору".

Любопытно, но иногда в сочинениях террористов проскальзывает мысль о том, что "убийство - вещь ужасная". Об этом писал в своей знаменитой прокламации "Смерть за смерть" 2 августа 1878 года террорист С.М. Кравчинский, заколовший кинжалом шефа жандармов Н.В. Мезенцева.
"Только в минуту сильнейшего аффекта, доходящего до потери самосознания, - признает он, - человек, не будучи выродком и извергом человечества, может лишить жизни себе подобного". Но, разумеется, считает Кравчинский, в том, что террористы непрерывно пребывают в этом психопатологическом состоянии виновато ... русское правительство.
К сожалению, еще до революции некоторые либеральные деятели, в том числе из адвокатов, восприняли подобную аргументацию, где все поставлено с ног на голову. В конце 80-хх годов публицист Н.Н. Страхов писал: "Совесть Европы не находит в себе основ для причисления политических преступлений к настоящим преступлениям и злодеев этого рода не умеет отличить от героев".
По словам А.В. Герасимова, "особенными симпатиями среди интеллигенции и широких обывательских, даже умеренных слоев общества пользовались социалисты-революционеры. Убийства Плеве и великого князя Сергея подняли популярность социалистов-революционеров на небывалую высоту. Деньги в кассу их центрального комитета притекали со всех сторон и в самых огромных размерах".Вспомним знаменитое дело об убийстве эсером Егором Созоновым министра внутренних дел статс-секретаря Вячеслава Плеве, которое произошло 15 июля 1904 года. Процесс по этому делу проходил при закрытых дверях в Особом присутствии Санкт-Петербургской судебной палаты 30 ноября 1904 года. Знаменитый адвокат Н.П. Карабчевский пытался оправдать действия Созонова, ссылаясь на "смертный приговор", который "поставила" над Плеве террористическая "Боевая организация".
"Приговор" этот был напечатан в заграничном эсеровском издании "Tribune Russe". В нем утверждалось (цитирую речь Карабчевского), что Плеве якобы "заточил в тюрьму и послал в ссылку тысячи невинных людей, он сек и расстреливал крестьян и рабочих, он глумился над интеллигенцией, он сооружал массовые избиения евреев в Кишиневе и Гомеле, он задушил Финляндию, он теснил поляков, он влиял на то, чтобы возгорелась наша ужасная война с Японией".
"Принимая трепетными руками бомбу", Созонов, по словам адвоката, "свято верил, что она начинена не столько динамитом и гремучей смесью, сколько слезами, горем и бедствиями народа. И когда рвались и разлетались в стороны ее осколки, ему чудилось, что это звенят и разбиваются цепи, которыми опутан русский народ".

Наверное, что-то подобное "чудилось" вдохновителям террористических актов 11 сентября, если только они и в самом деле были врагами "нового мирового порядка", а не какими-то другими людьми, к творцам и устроителям этого порядка более близкими. Такие гипотезы тоже существуют, и вряд ли стоит с порога их отбрасывать.


"Космополитическое право"
или разбойники с большой дороги

Конец ХХ века ознаменовался радикальной трансформацией международного права. По словам немецкого философа Юргена Хабермаса, произошел "качественный скачок на пути от классического международного права государств к космополитическому праву мирового сообщества".

Если же говорить просто и без философских затей, то означает все это следующее. Отныне т.н. мировое сообщество, проще говоря - США и их союзники по НАТО, решают, соблюдаются в том или ином государстве права человека или нет. И если, по их мнению, с правами человека дела обстоят неважно, в отношении "провинившейся" страны могут быть введены санкции - вплоть до вооруженной интервенции, которая в этом случае будет называться миротворческой миссией. При этом западных гуманистов и правозащитников, как правило, не волнует, если в результате санкций население "виноватой" страны вымирает от голода и болезней (как, например, в Ираке) или гибнет от лазерных бомб и "Томагавков", как это случилось в Югославии или в Афганистане. Права человека - превыше всего! Средством их реализации служит терроризм на государственном уровне.

Современный терроризм понимается юристами как одна из форм насильственной политической борьбы, нарушающей основные принципы и нормы международного права и международной морали.
Однако на примере действий США в Ираке и Югославии мы можем видеть, что террористические методы вполне возможны и на уровне государственной политики; при этом ответственность с достаточной долей лицемерия перекладывается на жертв такой политики. Один из примеров - проходящий ныне процесс над Слободаном Милошевичем. Он, конечно же, не ангел, а всего лишь обанкротившийся политик, но и торжеством "космополитического права" это постыдное действо назвать трудно.

Больше всего меня сегодня страшит, что итогом объявленной Дж. Бушем-младшим "войны с терроризмом" станет "мир по-американски", унифицированный под вашингтонские стандарты, где для всех "инакомыслящих" и "инакоживущих" будет один ответ - "Томагавком" по голове. Где будут непрерывно изобретаться всякие "оси зла", к которым, не ровен час, когда-нибудь отнесут и Россию.
Это особенно грустно, с учетом того, что американская массовая культура, столь интенсивно экспортируемая по всему миру, по признанию не кого-нибудь, а самого Збигнева Бжезинского, до зевоты примитивна.

У меня, в отличие от ряда авторов, нет уверенности в том, что мир придет к единому пониманию природы терроризма и методов борьбы с ним. Как показывает тот же палестино-израильский конфликт, очень трудно разграничить террористические и национально-освободительные организации. Особенно когда кому-то этого очень не хочется.
Председатель специальной группы Конгресса США по терроризму Эрик Кантор предлагает следующее определение: "Терроризм - это не просто характеристика определенного революционного движения или насилие, нацеленное на наших друзей. Терроризм - совершенно конкретный вид насилия. Это сознательное убийство мирных граждан во имя политической идеи. Джордж Вашингтон был революционером, но не был террористом. Бен Ладен является и тем, и другим".
Но кто все-таки выступит в роли арбитра, способного провести "красную черту" между деятелями национального освобождения и террористами? На основе каких критериев будет определяться степень вины тех или иных организаций и лиц, подозреваемых в терроризме? Не случится ли в очередной раз так, что "борцы с терроризмом" в начале начнут наносить ракетно-бомбовые удары, а уже потом примутся собирать или фабриковать соответствующие доказательства? И вновь, как и во времена Рима, право силы восторжествует над силой права?

Помимо всего прочего, у меня не вызывает восторга распространенное утверждение, согласно которому в Афганистане США объявили войну не государству, а террористической организации. В принципе, наверное, правы те, кто полагает, что государства как такового в Афганистане при талибах не было. И все вроде бы правильно. Но что если США неизменно будут находить террористические организации именно в тех стратегически важных регионах мира, где они стремятся разместить свои военные базы и установить контроль над энергоресурсами?

Да, талибы, наверное, представляли гипотетическую угрозу для России, и российское руководство благожелательно отнеслось к их "нейтрализации". Но вчера Югославия, сегодня талибы, вчера Ирак и завтра снова он же, послезавтра - Иран и Северная Корея, а что затем?
Дополнительную сложность создает то обстоятельство, что в течение многих лет к терроризму подходили с системой двойных стандартов в зависимости от идеологических предпочтений и имперских интересов. Вот и сегодня в США, да и в Европе кое-кто видит, например, в чеченских сепаратистах борцов за свободу и деятелей национально-освободительного движения. Среди них - представители левой интеллигенции, традиционно почему-то сочувствующие разного рода ультрарадикалам, действующим за пределами их собственных стран. Французский философ Андрэ Глюксманн, оправдывая чеченских боевиков, утверждает, например, что "Грозный - это первая европейская столица, стертая с земли после Варшавы, уничтоженной в 1944 году", уподобляя таким образом действия российских федеральных властей акциям гитлеровцев. Как мы уже отмечали, для оправдания террора его апологеты всегда живописуют разные ужасы в действиях власти.

Все это не может не вдохновлять террористов на новые "свершения". Сравнительно недавно эмиссар Аслана Масхадова Ахмед Закаев провел встречу с прокурором Международного трибунала по делам бывшей Югославии Карлой дель Понте, той самой дамой, что вершит расправу над Милошевичем. После этой "судьбоносной" встречи Закаев заявил: "Если Владимир Путин не накажет своих генералов, Международный трибунал должен наказать его самого, как это происходит сейчас с Милошевичем". Звучит зловеще.
В целом, то, что Юрген Хабермас мудрено называет "качественным скачком" в международном праве оборачивается элементарным произволом, господством двойных стандартов и элементарным международным разбоем. Ибо давно известно: у сильного всегда бессильный виноват.

"Исламские кальвинисты" и "христианские ваххабиты"

Сегодня лишь неисправимые романтики могут верить, что весь мир, "распри позабыв", в едином порыве объединится для борьбы с мировым злом, имя которому - терроризм. Мне представляется, что это явление будет раз за разом воспроизводиться во все более изощренных формах, вбирая и приумножая все негативное, что накопила в этом плане история человечества.

Трудно не согласиться с вице-президентом Академии геополитических проблем, генерал-полковником Леонидом Ивашовым, который полагает, что "продолжение линии США на установление мирового господства будет непременно формировать протестный потенциал и его радикальное средство - террористические организации". Но это, разумеется, ни в коей мере не оправдывает терроризм.

И все же есть одно соображение, которое внушает некоторую надежду. Оно принадлежит американской писательнице Барбаре Эренрейх. Помимо различных цивилизаций, считает она, на нашей планете ведут борьбу две политические культуры. Первую, по ее мнению, можно назвать "культурой фундаментализма" и агрессивной нетерпимости ко всякой "инакости". К числу ее адептов, полагает Эренрейх, принадлежат и "исламский кальвинист" бен Ладен, и "христианский ваххабит" - Генеральный прокурор США Джон Эшкрофт, известный своим правым радикализмом. Эта агрессивная культура питает терроризм - как антисистемный, так и государственный.

Сравните, например, два высказывания.
Первое: "Эти события поделили весь мир на два лагеря: лагерь верующих и лагерь неверующих, убереги вас Бог от последних. Каждый мусульманин должен стремиться помогать победе своей религии. Настал час наступления веры".

Второе: "Кто не с нами, тот против нас".
Первое принадлежит бен Ладену. Второе - Дж. Бушу-младшему. Впрочем, кажется, у него были предшественники и в нашей стране.
Другая культура, к которой могут принадлежать и христиане, и мусульмане, и представители "золотого миллиарда" и обитателей нищей периферии - это культура диалога и взаимоуважения. Мир стоит перед выбором: в каком направлении двигаться дальше. На сегодняшний день победу одерживает агрессивная нетерпимость.