Статьи
НАРОД ШТАТА НЬЮ-ЙOРК: ЛУЧШЕ ОСВОБОДИТЬ ВИНОВНОГО, ЧЕМ ОСУДИТЬ НЕВИНОВНОГО
Опубликовано: 5 Августа 2011
Завершившееся недавно дело бывшего директора-распорядителя МВФ Доминика Стросс-Кана, обвиненного, как известно, в попытке изнасилования и насильственных действиях сексуального характера в отношении горничной отеля «Софитель» - уроженки Гвинеи Нафиссату Диало дает любопытное представление о функционировании американской правоохранительной системы. И, надо признать, представление положительное.
Во многих российских СМИ за этой историей усматривают заговор неких «темных сил», направленный на то, чтобы вывести Доминика Строс-Кана из участия в политической жизни Франции, где он, как считалось, имел основания претендовать на должность кандидата в президенты от Социалистической партии. У нас вообще любят за любым событием искать заговоры. Мне тоже многое не нравится в политике США, так что соблазн обвинить их в чем-нибудь еще, конечно, есть. И все же, на мой взгляд, желательно не прибегать к поиску сложных объяснений там, где имеются простые.
В данном случае сторона обвинения Верховного суда штата Нью-Йорк от имени Народа штата заявила ходатайство об отклонении обвинительного заключения, выдвинутого против Стросс-Кана. При этом в рекомендации о прекращении данного дела справедливо подчеркивается, что задача обвинителя состоит не в том, чтобы выиграть дело, а в том, чтобы восторжествовала справедливость. Для этого нужно собрать все возможные доказательства по делу и беспристрастно проанализировать их. Что и было сделано.
Что же произошло?
14 мая горничная Диало сообщила охране отеля, а затем и сотрудникам департамента полиции города Нью-Йорка, что (цитирую по тексту документа) «вскоре после того, как она вошла в номер ответчика для выполнения хозяйственных обязанностей, он вышел обнаженным из спальни номера, приблизился к ней и схватил за грудь без ее согласия». Затем он «закрыл дверь в номер, потащил ее в спальню, толкнул на кровать, и попытался насильно вложить свой пенис ей в рот, что привело к контакту пениса с ее сомкнутыми губами». Далее он «физически принудил ее пройти дальше внутрь номера…, задрал подол ее форменного платья, частично стянул с нее чулки, засунул руки ей в трусы, и сильно сжал наружную часть ее вагинальной зоны. Наконец, он заставил ее встать на колени, насильно вложил пенис ей в рот, держа ее голову и эякулировал». По заявлению Диало, она «мгновенно выплюнула сперму на ковер во внутреннем коридоре номера» и продолжала плеваться дальше по ходу своего движения. Прошу прощения за эти порнографические подробности, но я цитирую официальный текст, и это важно для понимания сути дела.
Первоначальная проверка не выявила каких-либо неправдоподобных элементов в рассказе горничной. Она трудилась в отеле уже более трех лет, в ее личном деле не было никаких взысканий, начальство говорило о ней, как об образцовом работнике. У нее не было судимостей и вообще никаких порочащих ее данных не было обнаружено, кроме того, что она в свое время въехала в США по визе другого лица, в чем, однако, призналась. О том, кто именно проживает в номере, она не знала и, вообще, будто бы вошла в номер Стросс-Кана, полагая, что он пустой.
В пользу версии Диало особенно свидетельствовал тот факт, что Доминик Стросс-Канн после сексуального контакта с ней поспешно покинул отель, намереваясь вылететь в Европу; а поскольку он является гражданином Франции, его последующая экстрадиция в США была бы невозможна. В этих условиях и было принято решение об аресте Строс-Кана.
Проведенная экспертиза оставшихся на униформе горничной и на ковре пятен на предмет ДНК показала, что «торопливая половая связь» между Стросс-Каном и Диало действительно имела место. Это опять же подтверждало версию горничной о насильственном характере секса; все-таки маловероятно, чтобы любовь между директором МВФ и горничной отеля вспыхнула столь мгновенно и поразила сразу их обоих.
До сего момента, как мне кажется, ничего неправомерного в действиях нью-йоркской полиции, следователей, прокуроров, а также судьи, который принял решение о заключении Доминика Стросс-Кана под стражу, не было. Для возбуждения уголовного дела имелись основания.
А дальше, собственно, как и положено, началось расследование данного дела, которым занялась Окружная прокуратура. Были проведены многочисленные экспертизы, опрошены офицеры полиции, детективы, гражданские свидетели и судебно-медицинские эксперты, проанализированы соответствующие документы, записи систем видеонаблюдения и т.д.
Вопрос, на который предстояло дать ответ, заключался в том, имели ли место насильственные действия сексуального характера со стороны Стросс-Кана или же все происходило на добровольной основе. Свидетелей данного происшествия, естественно, не было, видеозаписей тоже. Горничная Диало страстно настаивала на вине Стросс-Кана, сам же он свою вину категорически отрицал. Каких-либо телесных повреждений, свидетельствующих о насильственных действиях со стороны Стросс-Кана, на теле горничной обнаружено не было.
В этих условиях обвинение могло бы основываться исключительно на показаниях самой потерпевшей. Фактически, вопрос ставился так: можно ли доверять ее рассказу или нет? В России в подобных случаях публика любит требовать проверки на «детекторе лжи», но этот метод на самом деле не гарантирует установления истины и не имеет абсолютной доказательной силы, хотя в США он используется в ходе расследования уголовных дел.
Постепенно выяснилось, что показания горничной Диало относительно данного эпизода со временем претерпевали существенные изменения, что другие ее показания, относящиеся к иным эпизодам ее жизни, в том числе и те, которые были даны под присягой, в частности, связанными с ее доходами, оказались лживыми.
Так, горничная Диало рассказывала о том, что она якобы в присутствии своей двухлетней дочери подверглась групповому изнасилованию солдатами, занявшими ее дом в Гвинее, причем этот рассказ сопровождался рыданиями, красочными подробностями и демонстрацией шрамов на теле. Но это все оказалось чистым вымыслом, в чем впоследствии она и созналась.
Все это само по себе не опровергает рассказа горничной относительно происшествия в номере Стросс-Кана. Известны случаи, когда сбивчивые, противоречивые и даже в чем-то неверные показания, даваемые людьми, ранее уличенными во лжи, отражают некое действительно имевшее место происшествие, в то время как безупречно логически встроенные истории в устах лиц с безукоризненной репутацией оказываются на поверку ложью от начала и до конца.
История с вымышленным групповым изнасилованием, однако, наводит на определенные подозрения. Встречаются случаи, когда женщины почему-то одержимы представлением о том, что они якобы подвергались в прошлом сексуальному насилию, а поскольку в реальной жизни на них никто не обращает внимания, они сами провоцируют мужчин на подобные действия. Сторона обвинения справедливо сделала вывод о том, что «когда жалобщица обвиняет ответчика в сексуальном посягательстве, тот факт, что она дала ложные показания о другом сексуальном преступлении в прошлом, имеет огромное значение. И то, что она рассказала о нем обвинителям с заведомым намерением ввести в заблуждение, и сделала это абсолютно убедительно – в такой же манере, в какой она описывала эпизод с ответчиком – также имеет очень большое значение».
Иными словами, важно то, что жалобщица обладает удивительными актерскими способностями и может лгать с полным правдоподобием. В суде присяжным она могла бы произвести сильное впечатление и таким образом склонить исход дела в свою пользу.
Таким образом, исходя из известного положения, согласно которому лучше оправдать виновного, чем осудить невиновного, сторона обвинения пришла к выводу, что она не может поддерживать в суде обвинение, в справедливости которого полностью не уверена сама, после чего судье оставалось только закрыть дело.
Так, собственно, на мой взгляд, и должно происходить. Если есть основания полагать, что то или иное лицо совершило преступление, нужно немедленно возбуждать уголовное дело. В данном случае такие основания были.
Если есть основания утверждать, что обвиняемый может скрыться от правосудия, его следует заключить под стражу. Опять же в данном случае такие основания были.
А дальше нужно тщательно расследовать все обстоятельства дела, опрашивать свидетелей, собирать и закреплять доказательства. И вот, скажем, выясняется, что собранных доказательств для предъявления обвинения в суде недостаточно. Что должно в таком случае сделать следствие или прокуратура? Отказаться от обвинения! И это было в данном случае сделано.
И все же случившееся кажется нам чем-то экзотичным. Почему? Да потому, что у каждого из нас свежи в памяти примеры из отечественной правоприменительной практики. Как это обычно происходит? Совершенно преступление, появляется подозреваемый, а затем и обвиняемый и его заключают под стражу. Начинается следствие. Однако по его завершении выясняется, что собранных доказательств недостаточно, что многие из них получены с нарушениями процессуального законодательства, словом, что дело шито белыми нитками. Однако вместо того, чтобы отказаться от обвинения, прокуратура все же решает поддерживать его в суде, исходя из ложно понятой чести мундира и заимствованных из времен «культа личности» «мудростей жизни» вроде того, что «органы не ошибаются».
На самом деле, ошибаться свойственно всем, в том числе полицейским, следователям, прокурорам и судьям. Но заслуживают уважения те, кто имеет мужество признать свои ошибки.
Уверен, что лица, причастные к задержанию Стросс-Кана, не подверглись никаким взысканиям за то, что они «испортили отчетность» по раскрытию преступлений в штате Нью-Йорк, они по-прежнему ходят на работу и, возможно, даже не знают о том, что многие журналисты увидели в них исполнителей какого-то страшного политического заговора.
Вообще, предположить, что американские полицейские, прокуроры и судья послушно исполняли волю каких-то политических заговорщиков, взявшихся загубить карьеру Стросс-Кана во Франции, мне довольно сложно. Как правило, эти люди дорожат своей репутацией и карьерными перспективами. В США, да ни покажется это странным, далеко не все измеряется деньгами. Преуспевающий адвокат, например, может легко согласиться на должность члена Верховного суда штата, хотя это сопряжено с потерями в доходах.
Что касается Стросс-Кана, то его поведение мне, как минимум, непонятно. Положим, он действительно не принуждал горничную Диало к оральному сексу. Но ведь сама «торопливая половая связь», судя по всей совокупности доказательств, имела место. Предположим, инициатива в этом деле принадлежала именно горничной, которая решила таким образом шантажировать Стросс-Кана. Но неужели бывший управляющий МВФ настолько немощен духом, что не нашел в себе силы отвергнуть подобные притязания со стороны, скажем без излишней политкорректности, довольно малоаппетитной особы.
К тому же, как выясняется, и раньше имели место проявления его необузданного сексуального темперамента, и теперь его ждет новый судебный процесс уже у себя на родине по аналогичному обвинению.
Наверное, мы уже никогда не узнаем, что на самом деле случилось между бывшим могущественным главой МВФ и нескромной чернокожей горничной из Гвинеи. Но вот что любопытно: если бы подобный эпизод произошел несколько десятилетий назад – никто бы даже не попытался в этом разбираться. Вот как далеко продвинулись США в деле защиты прав человека со времен расовой дискриминации!
Главное же, на мой взгляд, заключается в том, что в данном случае в действиях нью-йоркских правоохранителей законность восторжествовала. Чего от души желаю их российским коллегам!
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ДЕЛУ ДОМИНИКА СТРОСС-КАНА
ВЕРХОВНЫЙ СУД ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
ОКРУГ НЬЮ-ЙОРК: ЧАСТЬ 51
НАРОД ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
- против -
ДОМИНИКА СТРОСС-КАНА,
Ответчика.
РЕКОМЕНДАЦИЯ
О ПРЕКРАЩЕНИИ ДЕЛА
Обвинительное заключение № 02526 / 2011
Штамп: ПОЛУЧЕНО
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРИАТ
22 АВГ. 2011 Г.
ВЕРХОВНЫЙ СУД
УГОЛОВНЫЙ ОТДЕЛ
ОКРУГ НЬЮ-ЙОРК
КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ
Народ Штата Нью-Йорк ходатайствует об отклонении вышеуказанного обвинительного заключения, обвиняющего ответчика в посягательстве сексуального характера в отношении жалобщицы в отеле торгово-делового района Манхэттена 14 мая 2011 г.. Преступления, заявленные в обвинительном заключении, требуют, чтобы Народ доказал без каких-либо обоснованных сомнений, что ответчик осуществил сексуальный акт с жалобщицей с использованием насильственного принуждения и без ее согласия. После проведенного масштабного расследования стало ясно, что доказательство двух важных факторов – насилия и отсутствия согласия – было бы основано в суде исключительно на показаниях заявившего жалобу свидетеля. Физические, научные и прочие свидетельства показывают, что ответчик имел торопливую половую связь с жалобщицей, но сами по себе не устанавливают заявленный в ее иске факт насильственного акта без ее согласия. Помимо жалобщицы и ответчика не существует других непосредственных свидетелей инцидента. Очевидно, что для признания ответчика виновным судом присяжных, присяжные должны быть убеждены, что, без каких-либо обоснованных сомнений, жалобщица заслуживает доверия. По сути, дело всецело построено на ее показаниях и опирается на таковые.
На момент составления обвинительного заключения, все имеющиеся доказательства убеждали нас, что жалобщице можно верить. Но свидетельства, собранные во время нашего расследования после вынесения обвинительного заключения, сильно подорвали доверие к ней, как свидетельнице по настоящему делу. Факт того, что какое-либо лицо солгало в прошлом или совершило преступные действия, не обязательно делает его недостойным доверия для нас как обвинителей, или должен помешать нам вызвать его в качестве свидетеля в суде. Но характер и количество случаев лжи жалобщицы не позволяет нам относиться к ее версии событий с полным доверием без обоснованных сомнений, какова бы не была правда о контакте между жалобщицей и ответчиком. А если мы не верим ей без каких-либо обоснованных сомнений, то мы не можем требовать этого и от присяжных.
Ниже мы вкратце излагаем обстоятельства, которые привели нас к этому выводу. Это не тот случай, когда жалобщик подвергается чрезмерно тщательной проверке или к нему применяются завышенные стандарты. Напротив, мы столкнулись с ситуацией, при которой становилось все более ясно, что надежность жалобщицы не выдерживает самой неглубокой критики. Вкратце, жалобщица меняла показания и заявляла несообразные версии событий, сопутствующих якобы имевшему место посягательству, и в результате мы не можем быть достаточно уверены, что же действительно произошло 14 мая 2011 г., или каким образом жалобщица представит данные события на суде. Практически на каждой беседе по существу с обвинителями, несмотря на уговоры просто говорить правду, она этого не делала, как в значительных, так и второстепенных вопросах, многие из которых относились к ее прошлому, а некоторые относились к обстоятельствам самого инцидента. В ходе двух бесед, например, жалобщица дала живое, очень подробное и убедительное описание ее изнасилования в ее родной стране, которое теперь она признает полностью ложным. Она также описала обвинителям и большому жюри ее действия непосредственно после контакта с ответчиком, которые теперь она признает ложью. Постоянная ложь на протяжении продолжительного времени подрывает доверие к прошлым показаниям жалобщицы в беседах с нашим Секретариатом. Наше расследование обнаружило, что жалобщица делала в прошлом многочисленные ложные заявления, включая те, которые содержатся в документах, представленных правительству, некоторые из которых делались под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство. Все эти случаи лжи, разумеется, должны быть донесены до присяжных на суде, а их общий эффект был бы разрушителен.
И, наконец, мы провели тщательное расследование в попытке обнаружить какое-либо доказательство, которое могло бы говорить о характере сексуального акта между жалобщицей и ответчиком. Все доказательства, которые могли бы иметь отношение к заявленным моментам насилия и отсутствия согласия, являются просто спорными.
Мы не даем настоящую рекомендацию без достаточных на то оснований. Наши серьезные опасения относительно надежности показаний жалобщицы делают невозможным решение вопроса о том, что именно произошло в номере ответчика в отеле 14 мая 2011 г., и поэтому исключают дальнейшие обвинения по данному делу. Соответственно, мы рекомендуем отклонить обвинение.
СТАНДАРТЫ ОБВИНЕНИЯ
Значительные полномочия, предоставляемые обвинителям, сопряжены с исключительной ответственностью. В отличие от ревностных усилий адвокатов, действующих только от лица клиента, обвинители имеют более широкий круг обязательств перед сообществом, жертвой, и ответчиком:
[Обвинитель] является не просто стороной спора, но суверенным лицом, обязанность которого действовать беспристрастно так же императивна, как и обязанность действовать вообще; и поэтому его интерес в уголовном преследовании состоит не в том, чтобы выиграть дело, но в том, чтобы восторжествовала справедливость. В качестве такового, он является в особом и строго определенном смысле слугой закона, двойная цель которого состоит в том, чтобы вина не осталась безнаказанной и чтобы не пострадал невиновный.
В основе Нью-Йоркских норм профессионального поведения, которые соответствуют этическим нормам практически во всех юрисдикциях, как и Стандартов Уголовного Судопроизводства Американской Коллегии Адвокатов, лежит одна и та же идея о том, что обязанность обвинителя состоит в поисках справедливости, а не просто в том, чтобы выиграть дела.
Обвинители должны также соблюдать уникальные правила, отражающие нашу особую роль в законодательной системе. Самое главное, обвинители должны соблюдать строгий стандарт обвинения: доказательство вины без каких-либо обоснованных сомнений. Данное требование «основано на определении фундаментальной ценности нашего общества, которое гласит, что гораздо хуже осудить невиновного, нежели отпустить виновного».
Этот стандарт доказательства определяет решения обвинителей, которые должны решить, продолжать ли дело, а не только присяжных, которые должны решить, осудить ли обвиняемого. В начале дела обвинителей нередко призывают принимать решения о предъявлении обвинений до того, как станут известными все имеющие отношение к делу факты, или завершатся все следственные действия, необходимые для суда. Согласно Нью-Йоркским юридическим этическим нормам, обвинения могут быть выдвинуты против ответчика, если они подтверждаются достаточными основаниями. Но на протяжении многих поколений, прежде чем определить, следует ли передавать дело в суд, обвинители по особо тяжким преступлениям в Округе Нью-Йорк настаивают, что они должны быть лично убеждены при отсутствии обоснованных сомнений в виновности ответчика, и должны верить, что они смогут доказать эту вину суду присяжных. Стандарты, регулирующие поведение федеральных обвинителей, а также стандарты уголовного судопроизводства Американской Коллегии Адвокатов аналогично признают, что обвинители должны действовать подобно привратникам, производя независимую оценку доказательств, прежде чем передавать дело в суд.
Эти основополагающие принципы, в соответствии с которыми работает наш Секретариат, таким образом, ясны. Если после тщательной оценки фактов обвинитель не убежден, что ответчик виновен без обоснованных сомнений, он или она должен (должна) прекратить процесс. Хотя неустанная забота о жертвах преступлений является важным атрибутом работы каждого обвинителя Секретариата, такая забота не может влиять на нашу обязанность действовать исключительно на основании доказательств и фактов, помня о высокой значимости доказательства в уголовном обвинении.
ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ О ПРОЦЕССЕ
Ответчик был задержан 14 мая 2011 г., а на следующий день был идентифицирован жалобщицей в ходе процедуры опознания и арестован Департаментом Полиции Города Нью-Йорка (“NYPD”). Народ подал жалобу в связи с особо тяжким преступлением 15 мая 2011 г., обвинив ответчика в перечисленных ниже преступлениях, по которым впоследствии ему было предъявлено обвинение. 16 мая 2011 г. ответчик был привлечен к ответственности Уголовным Судом и, несмотря на требование внесения залога, по ходатайству Народа был возвращен под стражу. Чтобы избежать освобождения ответчика из-под стражи, Народ должен был в течение 144 часов представить доказательства большому жюри и получить приказ о вынесении обвинительного заключения в соответствии с §180.80 Уголовно-процессуального Кодекса. На основании имеющихся на тот момент времени доказательств, Народ определил, что дело следует передать на рассмотрение большому жюри. Дело было передано 18 мая 2011 г.; ответчик предпочел не давать показаний перед большим жюри. В тот же день большое жюри вынесло обвинение.
В обвинительном заключении (номер 02526 / 2011) ответчик, Доминик Стросс-Кан обвинялся по двум пунктам в Преступных Сексуальных Действиях Первой Степени в нарушение § 130.50(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Попытки Изнасилования Первой Степени в нарушение § 110.130.35(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Полового Принуждения Первой Степени в нарушение § 130.65(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Незаконного Лишения Свободы Второй Степени в нарушение § 135.05(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Насильственных Прикосновений в нарушение § 130.52 Уголовного Кодекса; и одному пункту Полового Принуждения Третьей Степени в нарушение § 130.55 Уголовного Кодекса.
19 мая 2011 г. ответчик подал второе заявление о внесении залога, и залог был установлен в сумме 1 миллион долларов наличными плюс письменное обязательство на 5 миллионов долларов. Условия залога включали сдачу паспорта ответчика, домашний арест в Округе Нью-Йорк, и электронное слежение за его счет. Он был привлечен к суду по обвинительному заключению 6 июня 2011 г., предъявил объяснения о невиновности, и его адвокат представил письменное требование о раскрытии доказательств. Рассмотрение дела было отложено до 18 июля 2011 г.
30 июня 2011 г. в письме представителю защиты Народ раскрыл оправдательную информацию в связи с жалобщицей, выполняя обязанность Народа согласно §240.20 Уголовно-процессуального Кодекса, Норме 3.8 Нью-Йоркских Норм Профессионального Поведения, а также на основании прецедента по делу Брейди против Мэриленда, 373 U.S. 83 (1963) и вытекающих из него доктрин. Дело было перенесено на 1 июля 2011 г. в целях подачи нового заявления о залоге, и тогда Суд освободил ответчика из-под стражи под залог, внесенный освобожденным, по просьбе ответчика и с согласия Народа, на условии, что Народ оставит у себя паспорт и проездные документы ответчика. 7 июля 2011 г. дело было перенесено в административном порядке с согласия обеих сторон с 18 июля 2011 г. на 1 августа 2011 г. в целях продолжения расследования обеими сторонами. 26 июля 2011 г. дело было снова отложено до 23 августа 2011 г.
ИСТОРИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ
А. Первоначальное расследование и обвинительное заключение
14 мая 2011 г. жалобщица, горничная Отеля «Софитель» (Sofitel Hotel) на 44-ой Западной улице (44th West Street) Манхэттена, сообщила охране отеля, а затем Департаменту Полиции Города Нью-Йорка, что она стала жертвой сексуального посягательства со стороны ответчика в его номере в отеле. Сначала она сообщила об этом происшествии своему непосредственному начальнику вскоре после контакта с ответчиком, чей номер (Номер 2806) она должна была убирать. Начальник вызвал более высокопоставленного начальника, которому жалобщица повторила свою претензию. Второй начальник уведомил охрану и руководящий персонал отеля, которые в свою очередь уведомили Департамент Полиции Города Нью-Йорка. Одетые в униформы офицеры полиции и детективы Департамента Полиции Города Нью-Йорка опросили жалобщицу и отвезли ее в местную больницу для проведения медицинского освидетельствования позднее в этот же день.
По существу, жалобщица сообщила детективам Департамента Полиции Города Нью-Йорка, а затем обвинителям, что вскоре после того, как она вошла в номер ответчика для выполнения хозяйственных обязанностей, он вышел обнаженным из спальни номера, приблизился к ней, и схватил ее за грудь без ее согласия. По словам жалобщицы, ответчик закрыл дверь в номер, потащил ее в спальню, толкнул на кровать, и попытался насильно вложить свой пенис ей в рот, что привело к контакту пениса с ее сомкнутыми губами. Жалобщица заявила, что затем ответчик физически принудил ее пройти дальше внутрь номера, толкая ее по узкому коридору. По ее словам, он задрал подол ее форменного платья, частично стянул с нее чулки, засунул руку ей в трусы, и сильно сжал наружную часть ее вагинальной зоны. Наконец, жалобщица сообщила, что ответчик физически заставил ее встать на колени, насильно вложил пенис ей в рот, держа ее голову, и эякулировал. Данный сексуальный акт, по заявлению жалобщицы, произошел в конце внутреннего коридора номера, в непосредственной близости к большой ванной комнате номера. По словам жалобщицы, она мгновенно выплюнула сперму ответчика на ковер во внутреннем коридоре номера, и продолжала делать это, когда быстро выбегала из номера.
Департамент Полиции Города Нью-Йорка установил, что ответчик должен был отбыть рейсом «Эир Франс» (Air France), направлявшимся в Европу из аэропорта Джона Ф. Кеннеди. Детективы, приписанные к Департаменту Полиции Службы Аэропорта, попросили его сойти с данного рейса приблизительно в 16:45, и, в конце концов, он был взят под стражу.
В дату происшествия и в течение нескольких дней после этого жалобщицу опрашивали детективы, приписанные к Манхэттенскому Отделению по Особым Жертвам Департамента Полиции Города Нью-Йорка, и другие опытные следователи и прокуроры, включая членов Подразделения по Сексуальным Преступлением нашего Секретариата. Как и во всех случаях, когда показания свидетеля являются существенными для доказательства преступления, обвинители, которые опрашивали жалобщицу, объяснили ей, что обстоятельства ее прошлой и настоящей жизни будут тщательно изучаться. Жалобщица выразила готовность сотрудничать с обвинителями и говорить правду. В ходе этих первых бесед с обвинителями и полицией, которые пытались вникнуть в детали происшествия, а также обстоятельства прошлой жизни жалобщицы, казалось, что она говорит правду. Ее описание инцидента было убедительным, она повторяла его в разные даты детективам и обвинителям по Особым Жертвам, и в основном оно было последовательным.
Расследование между временем происшествия и 18 мая показало, что в прошлой жизни жалобщицы нет ничего настораживающего. Она работала в Отеле «Софитель» уже более трех лет, в ее личном деле работника не было никаких отчетов о происшествиях или истории дисциплинарных взысканий, и ее начальники указали, что она была образцовым сотрудником. У нее не было судимостей, и ей было предоставлено убежище Иммиграционным Судом Соединенных Штатов. Хотя она отмечала, что первоначально въехала в Соединенные Штаты по визе и документам, выданным другому лицу, она с готовностью признала этот факт. И, наконец, имеющиеся доказательства указывали на то, что жалобщица не знала заранее о пребывании ответчика в отеле, что могло бы дать ей возможность инсценировать происшествие между ними, а также что она вошла в номер ответчика, полагая, что он пустой.
Другие свидетельства не противоречили версии сексуального контакта между ответчиком и жалобщицей без ее согласия. Как описано выше, жалобщица немедленно громко заявила о происшествии двум начальникам, оба из которых были опрошены обвинителем в течение первых 48 часов расследования, и которые сообщили, что она выглядела расстроенной. Предварительный результат теста на ДНК, проведенного Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы (“OCME”), установил, что несколько пятен в верхней части гостиничной униформы жалобщицы содержали сперму, соответствующую ДНК ответчика. Хотя данный предварительный результат судебно-медицинской экспертизы не решил вопроса о том, был ли контакт между ответчиком и жалобщицей насильственным, он установил, что ответчик занимался с жалобщицей сексом. На ранней стадии расследования было выявлено также, что контакт между жалобщицей и ответчиком был непродолжительным, что позволяло предположить, что сексуальный акт вряд ли произошел по обоюдному согласию.
Расследование до вынесения обвинительного заключения показало, что ответчик выехал из отеля второпях, но в тот момент не было известно, куда ответчик направился непосредственно после отбытия из отеля. Однако, было известно, что позднее в этот день, 14 мая 2011 г., ответчик поднялся на борт самолета рейса Air France в Аэропорту Джона Ф. Кеннеди, вылетавшего по расписанию в Европу, а также что он является гражданином Франции. До задержания ответчика, было также установлено, что, являясь французским подданным, он не подлежит экстрадиции в целях уголовного преследования в Соединенных Штатах.
На основании многочисленных бесед с жалобщицей и оценки всех имеющихся на тот момент доказательств, детективы и обвинители Департамента Полиции Города Нью-Йорка, которые разговаривали с жалобщицей в ходе этой начальной фазы расследования, все, независимо друг от друга, пришли к одному и тому же выводу. Каждый полагал, что жалобщица заслуживает доверия, и считал, что обвинения в уголовном преступлении являлись обоснованными. Соответственно, дело было представлено большому жюри, и против ответчика было вынесено обвинение.
В. Последующее расследование
С даты вынесения обвинительного заключения и до настоящего времени, Окружная Прокуратура продолжала проводить всеобъемлющее и масштабное расследование в отношении ответчика, жалобщицы, и фактов по делу. Расследование включило результаты физических освидетельствований жалобщицы и ответчика и научных исследований судебно-медицинских доказательств, полученных от них обоих и с их одежды. Были опрошены офицеры полиции, детективы, гражданские свидетели, медицинский персонал, ученые-криминалисты, и судебно-медицинские эксперты. Были собраны и проанализированы документы, записи, и другие свидетельства, включая записи на электронно-коммуникационных носителях, финансовые записи, деловые записи, медицинские записи, записи видеонаблюдения из внутренних помещений Отеля «Софитель» и из других мест, записи отделения полиции, и записи других правоохранительных и правительственных органов.
Поскольку для установления факта инкриминируемых преступлений от жалобщицы требовались достоверные показания, обвинители и следователи многократно опрашивали ее об обстоятельствах ее прошлой личной жизни, о текущих обстоятельствах, и о деталях самого происшествия. Во время бесед, проведенных с 14 мая 2011 г. по 7 июня 2011 г., жалобщица представила обвинителям и следователям подробную информацию об инциденте, о ее прошлой личной жизни, и о текущих обстоятельствах. 7 июня 2011 г. адвокат жалобщицы предупредил обвинителей, что жалобщица говорила неправду при изложении событий ее прошлой личной жизни, включая ее сообщение о якобы имевшем место в прошлом изнасиловании. В последующих беседах, проведенных 8 июня, 9 июня, и 28 июня 2011 г. , жалобщица признала сама, что сказала обвинителям неправду об аспектах ее личной прошлой жизни и текущих обстоятельств.
В беседе 28 июня, в присутствии ее адвоката, трех обвинителей, и следователя, жалобщица признала также, что не только солгала обвинителям о своих действиях сразу же после инкриминируемого инцидента, но что она также солгала по этому важному вопросу на заседании большого жюри. В письме от 30 июня 2011 г. Секретариат сообщил Суду и адвокату защиты о лживых заявлениях жалобщицы и другую потенциально оправдательную информацию.
С 1 июля 2011 г. и до настоящего времени Секретариат продолжал расследование дела, в том числе опрашивал новых гражданских свидетелей, ученых, и судебно-медицинских экспертов, разыскивал и знакомился с новыми записями, исследовал дополнительные результаты судебно-медицинской экспертизы, предоставленные Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы, и оценивал дополнительную информацию, предоставленную адвокатом жалобщицы и представителем защиты. Обвинители встречались также с жалобщицей еще раз, 27 июля 2011 г., когда жалобщица снова существенно изменила свой рассказ о том, что произошло сразу после ее контакта с ответчиком.
ПРИЧИНЫ РЕКОМЕНДАЦИИ ОБ ОТКЛОНЕНИИ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
На суде обвинение несет бремя доказательства вины обвиняемого без обоснованных сомнений. По целому ряду причин, включая изложенные ниже, отсутствие правдивости жалобщицы делает невозможным доверие к ней. Поскольку мы не можем верить показаниям жалобщицы при отсутствии обоснованных сомнений, мы не может просить об этом жюри присяжный. Остающиеся доказательства не достаточны для того, чтобы подтвердить элементы инкриминируемых преступлений. Поэтому мы должны, как с юридической, так и с этической точки зрения, заявить ходатайство об отклонении обвинительного заключения.
I. На показания жалобщицы нельзя опираться на суде в целях установления доказательства без каких-либо обоснованных сомнений
В ходе многочисленных бесед, жалобщица давала противоречивые описания того, что происходило непосредственно после ее контакта с ответчиком, в результате чего мы не можем установить, что в действительности произошло, и не можем рассчитывать в данной связи на достоверность показаний жалобщицы. Она также делала многочисленные лживые заявления, как перед обвинителями, так и ранее. Некоторые из этих заявлений были сделаны под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство, а некоторые являлись умышленным введением в заблуждение.
А. Постоянная противоречивость описаний жалобщицы в связи с инкриминируемым инцидентом
Версия Первая. С даты происшествия и до 28 июня 2011 г. жалобщица неоднократно заявляла обвинителям, что после сексуального контакта с ответчиком, она немедленно выбежала из номера ответчика и побежала в дальний конец коридора 28-го этажа. Затем жалобщица заявила, что после того, как она сплюнула на ковер в коридоре 28-го этажа, она оставалась там, испытывая страх, до тех пор, пока не столкнулась со своим начальником. Тогда они оба зашли в Номер 2806. Там она начала рассказывать своему начальнику, что произошло между ней и ответчиком, а затем повторила свой рассказ, после того, как к ним присоединился второй начальник. Когда обвинители спросили ее, почему она оставалась в коридоре 28-го этажа вместо того, чтобы убежать и укрыться в пустом номере на этом этаже и позвонить своим начальникам или охране, она заявила, что на всех других номерах на этаже висели таблички «не беспокоить», и поэтому она не могла воспользоваться ими.
Версия Вторая. В беседе, проведенной 28 июня 2011 г. в присутствии ее адвоката, жалобщица представила в существенной степени отличное от предыдущего описание ее действий непосредственно после инцидента в номере ответчика. В результате этой беседы она впервые признала, что говорила обвинителям неправду об этом ключевом моменте и солгала в этом вопросе во время дачи показаний перед большим жюри. Жалобщица представила новую версию этих событий, заявив, что после того, как она покинула номер ответчика, она сразу пошла в другой номер (2820), чтобы закончить его уборку. Она описала подробности, говоря, что пропылесосила пол и вытерла зеркала и другую мебель в этом номере. Затем она заявила, что, закончив свою работу в Номере 2810, она вернулась в номер ответчика и начала убирать и его тоже. Она сообщила, что когда после этого пошла в бельевую в коридоре 28-ого этажа, чтобы получить необходимые запасы, она столкнулась со своим начальником, и они вдвоем вернулись в Номер 2806. Вместо того чтобы сразу рассказать начальнику о происшествии с ответчиком, жалобщица задала ему гипотетический вопрос о том, разрешается ли гостям применять насилие к персоналу, и рассказала об инциденте с ответчиком только тогда, когда начальник начал настойчиво ее расспрашивать. С учетом значимости этого нового изложения, которое не сочеталось с данными ею под присягой показаниями на заседании большого жюри, обвинители подробнейшим образом опросили ее по этому вопросу в ходе беседы 28 июня.
Поскольку жалобщица теперь заявляла, что пошла в Номер 2810, Секретариат получил записи электронного считывателя карточек по этому номеру. Данные записи, которые были также предоставлены адвокату жалобщицы кем-то, кто не работает в Секретариате, устанавливали, что жалобщица вошла в Номер 2820 в 12:26, и вошла также и в номер ответчика в эту же самую минуту (также 12:26 дня). Чересчур короткий промежуток времени, который жалобщица провела в Номере 2810, опровергает ее утверждение, что она выполнила несколько задач по уборке в этом номере, прежде чем вернуться в номер ответчика.
Версия Третья. В следующей беседе, проведенной 27 июля 2011 г., жалобщица снова изменила рассказ о своих действиях непосредственно после контакта с ответчиком. Она сказала, что в тот день она убирала Номер 2810 раньше, утром 14 мая. Сразу после инцидента, заявила она, она покинула Номер 2806 и побежала за угол, как говорила первоначально, а не пошла сразу в Номер 2810. После того, как она увидела, как ответчик уезжает в лифте, она вошла в Номер 2810 всего на один момент, чтобы забрать принадлежности для уборки. Что касается заявлений, сделанных жалобщицей 28 июня, она отрицала, что делала такие заявления, и утверждала, что они, должно быть, были неправильно переведены переводчиком, или неправильно поняты обвинителями. Но в это утверждение трудно поверить в свете подробных последующих расспросов об этих событиях, а также настойчивых утверждений жалобщицы 28 июня, что сообщение, которое она сделала в тот день, являлось правдивым. В довершение всего, ее стремление отрицать свои заявления перед теми же самыми обвинителями, которые слышали, как она делала эти заявления 28 июня, ставит ее правдивость под сомнение на самом глубинном уровне.
Как бы ни рассматривать имеющиеся доказательства, Народ остается неспособным добиться от жалобщицы последовательного повествования относительно ее действий, сопровождавших инкриминируемый инцидент – вопроса, который занял бы на суде центральное место. Это не только подрывает доверие к ней как к свидетелю, но такие изменчивые описания затрудняют также выяснение того, что же в действительности произошло в критическом промежутке времени между 12:06 и 12:26, и нет никакой уверенности в том, что жалобщица скажет правду по данному вопросу, если будет вызвана в суд в качестве свидетеля.
В. Постоянные лживые заявления жалобщицы, включая лживые описания прошлого изнасилования
В ответ на расспросы обвинителей 16 мая 2011 г. жалобщица дала добровольные показания, что ранее она подверглась групповому изнасилованию солдатами, которые оккупировали ее дом в Гвинее. В беседе, состоявшейся 30 мая 2011 г., она сообщила точные и впечатляющие подробности о количестве и характере напавших на нее людей и о присутствии на месте сексуального преступления ее двухлетней дочери, которую, по ее словам, вырвали у нее из рук и швырнули на землю. Во время обеих бесед она показала несколько хорошо различимых шрамов на ее теле, которые, как она утверждала, были получены во время нападения. В обоих случаях жалобщица описывала изнасилование очень эмоционально и убедительно: она плакала, говорила сбивчиво, и казалась обезумевшей, что вполне можно понять, а во время первой беседы даже уронила голову на руки на стол перед собой.
В последующих интервью, проведенных 8 июня 2011 г. и 9 июня 2011 г., жалобщица призналась обвинителям, что полностью выдумала это нападение. Когда ее попросили объяснить почему, она сначала солгала о групповом изнасиловании, потому что она включила этот рассказ в свое заявление о предоставлении убежища, и боялась изменить свои показания в заявлении; она также заявила, что когда рассказывала об этом обвинителям, она не находилась под присягой. Когда ее поставили перед фактом, что в ее письменном заявлении о предоставлении убежища не было никакого упоминания о групповом изнасиловании, она заявила, что придумала это изнасилование, как и другие подробности о ее жизни в Гвинее, вместе с безымянным мужчиной, с которым она консультировалась при подготовке к обращению за предоставлением убежища. Она сказала обвинителям, что этот человек дал ей кассету с записью рассказа о вымышленном изнасиловании, который она запомнила. В итоге она сказала обвинителям, что решила не упоминать изнасилование в своем письменном заявлении.
Очевидно, что в деле, когда жалобщица обвиняет ответчика в сексуальном посягательстве, тот факт, что она дала ложные показания о другом сексуальном преступлении в прошлом, имеет огромное значение. И то, что она рассказала о нем обвинителям с заведомым намерением ввести в заблуждение, и сделала это абсолютно убедительно – в такой же точно манере, в какой она описывала эпизод с ответчиком – также имеет очень большое значение. Но самое важное – это ее способность излагать вымысел как факт с полным убеждением.
Обвинители нередко утверждают, обращаясь к суду присяжных, что манера свидетеля держаться является ключевым фактором для оценки его правдивости, и судья точно так же инструктирует присяжных с точки зрения вопроса права. В данном деле доказательство элементов насильственного принуждения и отсутствия согласия опирается на единственного свидетеля, на жалобщицу. Тот факт, что ранее она убедила искушенных обвинителей и следователей, что стала жертвой другого серьезного и жестокого – но ложного – сексуального преступления, в той же убедительной манере, которую она вполне вероятно продемонстрировала бы в суде, является фатальным. Знание, что ее убедительная манера говорить не может служить надежным мерилом правдивости, в сочетании с рядом случаев лжи, выявленных нами в ходе наших бесед с ней, вынуждает нас придти к заключению, что мы больше не убеждены в вине ответчика без обоснованных сомнений и не можем требовать от жюри присяжных вынесения обвинения на основании показаний жалобщицы.
2. Лживые показания под присягой
Что не менее важно, жалобщица признала, что делала ложные заявления под присягой, давая показания перед большим жюри, которое голосовало по данному обвинительному заключению, а также в заявлениях, представленных под страхом наказания за лжесвидетельство федеральному правительству. В деле подобном этому, когда показания жалобщицы являются критическими для доказательства инкриминируемых преступлений без каких-либо обоснованных сомнений, тот факт, что она дала ложные показания перед большим жюри в отношении инкриминируемого инцидента и представила лживые документы под страхом наказания за лжесвидетельство, наносит делу в высшей степени серьезный ущерб.
3. Дополнительная ложь
Помимо лживого рассказа жалобщицы об изнасиловании и лживых заявлений под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство, она лгала правоохранительным органам о таком количестве многих других вещей, что мы просто не можем больше ей верить. Например, она неоднократно оформляла свидетельства, которые, как она сейчас признает, являлись ложными, в целях подтверждения ее права на жилье, в котором она проживала, предназначенного для лиц с низким уровнем доходов, в этих свидетельствах она намеренно не указывала доход, который получала от своей работы в «Софителе». Жалобщица также неоднократно демонстрировала недостаток искренности в различных дополнительных вопросах самого широкого диапазона, касающихся ее прошлой жизни, биографии, текущих обстоятельств и личных взаимоотношений.
Далее, в ответ на обычные вопросы обвинителей относительно ее источников дохода, жалобщица не раскрыла информацию о потоке денежных вкладов – на общую сумму почти в 60000 долларов США – которые были внесены на ее текущий счет другими лицами в четырех различных штатах. Когда ее спросили об этих транзакциях, она заявила, что разрешила своему жениху в Аризоне пользоваться своим текущим счетом в целях осуществления денежных вкладов в связи с тем, что, по ее словам, она считала бизнесом по торговле одеждой и аксессуарами. Порой, говорила она, он просил ее снимать денежные средства, помещенные им на счет, и передавать деньги его деловому партнеру, который находился в Городе Нью-Йорке. Она утверждала, что не знала, сколько денег прошло через ее счет таким образом. Хотя она отрицала получение прибыли от таких банковских транзакций, части каждого такого вклада нередко оставались на ее счету.
Кроме того, еще 16 мая 2011 г. жалобщицу спросили о ее возможных финансовых мотивах, с учетом того факта, что она пригласила поверенного по гражданским делам. Она однозначно заявила, что у нее нет заинтересованности в получении денег в результате ее участия в деле. Она сохраняла эту позицию в течение других интервью до и после вынесения обвинительного заключения, эмоционально заявив в одном из случаев, что никто не может «купить» ее. Но очень скоро после этих заявлений жалобщица имела разговор по телефону со своим заключенным в тюрьму женихом, который был записан и в котором упоминалась возможность финансового возмещения в связи с происшествием 14 мая 2011 г. Хотя нет ничего плохого в том, чтобы потребовать возмещения от ответчика по гражданскому иску, дезавуирование наличия финансовой заинтересованности жалобщицы существенно для определения ее надежности.
Таким образом, жалобщица постоянно и временами необъяснимо лгала в описании обстоятельств, имеющих как большое, так и небольшое значение. По этой причине полная правда об инкриминируемом инциденте и ее прошлом осталась невыясненной в ходе наших неоднократных бесед с ней.
II. Физические и другие доказательства не устанавливают факта насильственного принуждения или отсутствия согласия
Физические, медицинские, и другие доказательства, имеющиеся по данному делу, имеют ограниченную ценность для ключевых спорных вопросов насильственного принуждения и отсутствия согласия. Они однозначно устанавливают, что ответчик имел сексуальный контакт с жалобщицей 14 мая 2011 г. Однако это не доказывает и не подтверждает, что их контакт был насильственным или не произошел по обоюдному согласию, как и не подтверждает некоторые аспекты рассказа жалобщицы об инкриминируемом инциденте.
А. Доказательства с места преступления
На основании первоначального рассказа жалобщицы об инкриминируемом инциденте, Отделом по Обследованию Мест Преступления Департамента Полиции Города Нью-Йорка были идентифицированы и обследованы два места в Отеле «Софитель»: Номер 2806, где произошел инцидент, и зона в конце коридора 28-го этажа, которую жалобщица указала в своих ранних описаниях как место, куда она побежала сразу после происшествия. Отдел по Обследованию Мест Преступления установил пять основных зон во внутреннем коридоре Номера 2806, где потенциально могли присутствовать биологические жидкости, такие как сперма или слюна. На следующий день детективы Отдела по Обследованию Мест Преступления удалили ковер из внутреннего коридора номера, а также обои со стены коридора номера, и доставили эти доказательства в Судебно-Медицинский Биологический Отдел Главного департамента судебно-медицинской экспертизы. Предварительные тесты, выполненные Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы, идентифицировали на ковре пять мест, в которых присутствовала биологическая жидкость. Исследование одного из этих пятен, расположенного приблизительно в шести-восьми футах от того места, где, согласно утверждению жалобщицы, произошел сексуальный контакт, показало присутствие спермы и амилазы, и содержало смесь ДНК ответчика и жалобщицы. Ни одно из других пятен на ковре, как и единственное пятно на обоях не содержало ДНК ни жалобщицы, ни ответчика.
14 мая 2011 г. гостиничная униформа жалобщицы, состоящая из платья и передника, была изъята у нее ответственными офицерами полиции и направлена в Судебно-Медицинскую Биологическую Лабораторию Главного департамента судебно-медицинской экспертизы. Было установлено, что три пятна в верхней части ее форменного платья содержат сперму; два из трех содержали амилазу, соответствующую сперме, слюне, или вагинальной жидкости. Из этих трех пятен был получен единственный профиль ДНК, совпадающий с профилем ДНК ответчика. Дополнительные пробы, взятые с тела жалобщицы в порядке криминалистического обследования на предмет сексуального посягательства, не показали наличия спермы или амилазы, и, соответственно, не дали результатов по ДНК. Аналогично, соскобы из-под ее ногтей также не дали результатов.
Соскоб из-под ногтей с левой руки ответчика содержал его собственный профиль ДНК, соскобы с его правой руки результатов не дали. Мазок пениса ответчика дал положительные результаты на наличие спермы и содержал также профиль ДНК ответчика, как и пятно на боксерских трусах, которые были изъяты у него вскоре после его ареста. Два пятнышка крови на боксерских трусах ответчика содержали ДНК ответчика, как и единственное маленькое пятнышко человеческой крови, обнаруженное на покрывале кровати в номере. Эти пятна оказались не имеющими отношение к расследуемому инциденту, так как во время своего ареста ответчик страдал от особого состояния кожи, которое вызывало кровоточивость кожи на руках. Данное состояние и кровоточивость были ясно видны арестовывавшим его детективам и запечатлены на фотографиях рук ответчика, сделанных во время ареста. Жалобщица ни разу не упоминала, чтобы у нее текла кровь во время инцидента, или чтобы кто-либо из них двоих получил рану какого-либо вида, которая могла бы кровоточить; на одежде или теле ответчицы также не было обнаружено крови.
Во время инцидента на жалобщице были надеты две пары колготок (пара, которая была темнее по тону, и пара, которая была светлее). Под обеими парами на ней были трусы. 14 мая 2011 г. полиция изъяла у жалобщицы эти предметы одежды после того, как ее сопроводили в больницу, и направили в Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта на исследование. ДНК ответчика в форме эпителиальных клеток была обнаружена как на внутренней, так и на внешней стороне резинки обеих пар колготок, а также на резинке трусов. ДНК ответчика, также из эпителиальных клеток, были также обнаружены с внешней стороны промежности более светлой пары колготок, но не были обнаружены на внутренней или внешней части промежности ни более темных колготок, ни трусов. Поскольку человек может прикасаться к ткани, не обязательно при этом оставляя на ней свою ДНК, то эти результаты предполагают, что ответчик прикасался к нижнему белью жалобщицы, но они не опровергают и не подтверждают рассказ жалобщицы о том, что ответчик засунул руку внутрь ее белья и схватил непосредственно область ее гениталий.
16 мая 2011 г., Отдел по Обследованию Мест Преступления вернулся в номер отеля и, помимо прочего, взял пробу с раковины в маленькой ванной комнате и собрал использованные салфетки из большой ванной комнаты. Жалобщица заявляла после происшествия, что пока она находилась в номере 14 мая 2011 г. вместе со своим начальником, она сплюнула в раковину в маленькой ванной комнате. Две пробы из раковины, вместе с салфетками, были направлены в Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта, и все они показали отрицательные результаты на присутствие спермы и положительные на присутствие амилазы. Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта не сумел извлечь достаточно материала из проб из раковин, чтобы определить профиль ДНК.
В. Медицинские и больничные доказательства
1. Физическое обследование
В день происшествия, жалобщица была обследована зарегистрированной медицинской сестрой, имеющей опыт и свидетельство Судебно-Медицинского Эксперта по Сексуальным Преступлениям Больницы «Сент-Люк-Рузвельт». Во время первоначального освидетельствования, она не обнаружила у жалобщицы никаких видимых ран и записала, что у нее не было травм тела или ротовой полости. Единственным физическим результатом обследования, который отметила проводящая обследование сестра, была «краснота», обнаруженная во время гинекологического осмотра. Сестра не могла сказать с достаточной степенью медицинской точности, что данная «краснота» являлась прямым последствием инцидента, и даже не могла сказать, что это рана или синяк. Эксперт заявила, что данное обстоятельство могло быть отнесено к инциденту, описанному жалобщицей, но могло также объясняться множеством других причин.
В период после вынесения обвинительного заключения мы пригласили и проконсультировались со вторым, очень опытным врачом, являющимся экспертом в области судебно-медицинских обследований в связи с сексуальными преступлениями. Этот эксперт изучил медицинские записи жалобщицы от 14 мая 2011 г. и согласился с заключением Судебно-Медицинского Эксперта по Сексуальным Преступлениям, что наблюдаемое покраснение является очень неопределенным результатом, которое может быть обусловлено множеством причин, не являющихся травмой, в том числе любым видом трения, раздражения, или воспаления в этой области. Данный эксперт далее выразил мнение, что, хотя краснота и могла быть вызвана тем, что ответчик схватил жалобщицу таким образом, как она описывала, было маловероятно, чтобы она была вызвана таким действием.
2. Травма плеча
Находясь в больнице, жалобщица с самого начала сообщила сестре в приемном покое о боли в левом плече, которую она оценила на 5 баллов по 10-балльной шкале. Как отмечено в ее медицинской карте, боль явно спадала с течением времени, проведенного в отделении неотложной помощи. Обследование жалобщицы врачом неотложной помощи не выявило болезненности сустава, и было предписано рентгенологическое обследование. Было определено, что жалобщица пострадала от мышечного растяжения и ушиба, хотя ни синяков, ни отеков на ее плече обнаружено не было. В больнице ей не давали никаких обезболивающих препаратов, и не прописывали никаких соответствующих лекарств.
В многочисленных интервью в другие дни после происшествия жалобщице задавали вопрос, получила ли она какую-либо травму в результате инцидента, и она последовательно отвечала, что плечо у нее болело в день инцидента, но на следующий день было уже намного лучше. Во время этих первых бесед жалобщица не проявляла никакого очевидного сильного недомогания и не жаловалась вслух на боль или дискомфорт, в том числе, когда делала энергичные физические движения в присутствии обвинителей и следователей. В свете этих неоднократных заявлений об отсутствии у нее физических травм, а также медицинской оценки, обвинений при наличии доказательств физической травмы в жалобе о преступлении заявлено не было и не было представлено большому жюри.
13 июня 2011 г. поверенный жалобщицы уведомил обвинителей, что жалобщица испытывает сильную боль в плече, которая требует немедленного медицинского лечения, и из-за нее она не может участвовать в беседах. 22 июня 2011 г., ее хирург-ортопед, с помощью МРТ диагностировал наличие у жалобщицы «SLAP-разрыва 2 типа» (разрыва капсулы сустава) левого плеча, сопровождающегося бурситом и тендинозом, но не смог определить дату возникновения травмы или ее происхождения. После заявления о новых симптомах, в том числе онемении и покалывании в пальцах, жалобщица обратилась ко второму врачу в целях оценки состояния ее шейного отдела позвоночника. Насколько нам известно, этот врач не поставил диагноза.
Тогда жалобщица заявила через своего поверенного, что пострадала от травмы в форме SLAP-разрыва 2 типа в результате инцидента с ответчиком. До настоящего момента она не предоставила обвинителям отказа от прав, который позволил бы им получить ее медицинские записи, сделанные до даты происшествия, с тем, чтобы они могли удостовериться, не было ли у нее ранее существовавшей травмы плеча. Что более важно, Секретариат пригласил известного эксперта, хирурга-ортопеда, чтобы он изучил все записи относительно травмы плеча. Эксперт пришел к заключению, что, с разумной степенью медицинской точности, травма, если это вообще была травма, была, скорее всего, вызвана «неоднократным использованием руки над головой в максимально вытянутом вверх отведенном и вывернутом наружу положении», таком, в каком может оказаться спортсмен при броске над головой. Затем эксперт выразил мнение, что, с разумной степенью медицинской точности, при получении разрыва, выявленного обследованием жалобщицы на МРТ, вызванного единичным травматическим эпизодом, таким, как она описывала, это должно было бы сопровождаться «сильной и продолжительной болью не только в течение первых двенадцати часов, но также в течение как минимум первых нескольких дней». Более того, эксперт «не думал, чтобы боль… могла полностью улечься в течение первых сорока восьми часов только для того, чтобы снова развиться приблизительно через двадцать восемь дней».
В свете нескольких факторов, имеющих отношение к данной претензии в связи с нанесением физической травмы, главным образом, заключений эксперта, травма плеча не подтверждает заявления о сексуальном посягательстве, инкриминированном в обвинительном заключении.
3. Дефекты на колготках
Как было указано выше, в момент инцидента на жалобщице были надеты две пары колготок. Во время их изъятия, и позднее в Главном департаменте судебно-медицинской экспертизы, было отмечено, что на более светлой паре колготок имеются дефекты. Один из дефектов имеет приблизительно три дюйма в длину и расположен в области промежности, непосредственно примыкая к центральному шву на колготках. Другой, расположенный в месте, соответствующем верхней части бедра, составляет приблизительно один с половиной дюйм.
При изъятии колготок в самом начале, жалобщица с готовностью признала в разговоре с Судебно-Медицинским Экспертом по Сексуальным Преступлениям, а позднее с полицией и обвинителями, что она не знает, появились ли эти дефекты в результате поведения ответчика, или же они не имеют отношения к инциденту. Обычно опыт показывает, что дефекты на нейлоновых колготках могут быть вызваны самыми разнообразными причинами, включая нормальный износ. По этим причинам мы не смогли бы утверждать перед судом присяжных, что дефекты, обнаруженные на колготках жалобщицы, подтверждают заявление о насильственном половом контакте.
С. Временные границы якобы имевшего место нападения и действий ответчика непосредственно после него
Сравнительно непродолжительный характер контакта между ответчиком и жалобщицей изначально наводил на мысль, что половой акт вряд ли мог произойти по обоюдному согласию. А именно, записи по карточкам-ключам отеля показали, что жалобщица в первый раз вошла в Номер 2806 в 12:06, позднее записи телефонных разговоров показали, что ответчик заказал разговор по телефону с дочерью в 12:13. Соответственно, казалось, что бы ни произошло между жалобщицей и ответчиком, это закончилось приблизительно за семь-девять минут. Но в свете того, что жалобщица не смогла предложить точное и последовательное описание событий непосредственно после контакта, невозможно определить и продолжительность самого контакта. Тот факт, что ответчик заказал краткий телефонный разговор в 12:13, не устанавливает, когда произошел контакт, как долго он продолжался, или где находилась жалобщица с 12:06 до 12:26. Любые выводы, которые вероятно могли бы быть сделаны исходя из временных границ контакта, обязательно ослабляются невозможностью твердо установить эти временные границы.
D. Доказательство немедленного заявление
В отношении немедленного заявления свидетели опрашивались неоднократно и оно казалось достоверным. Оба свидетеля показали, что жалобщица казалась расстроенной, рассказывая им о ее инциденте с ответчиком. Но в свете изложенной выше невозможности верить жалобщице, а также с учетом ее способности управлять эмоциями для создания эффекта, сила и действие имеющихся доказательств немедленного заявления сильно уменьшаются. Примечательно также, что текущая версия жалобщицы ее немедленного заявления первому начальнику в некоторых отношениях не соотносится с рассказом этого начальника.
Е. Другие заявления о сексуальном нарушении со стороны ответчика
Во время рассмотрения дела в Секретариат поступили свидетельства о другом якобы имевшем место сексуальном посягательстве со стороны ответчика в отношении другой женщины во Франции, [ неразборчиво, зачеркнуто ]. После представления обвинительного заключения, [ неразборчиво, зачеркнуто ] публично заявила, что во время интервью во Франции в 2003 г. ответчик пытался изнасиловать ее в пустой квартире. Однако, представляется маловероятным, чтобы обвинителям было разрешено использовать в их версии показания [ неразборчиво, зачеркнуто ] в отношении этого якобы имевшего место нападения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основании вышеприведенных причин, Народ, соответственно, рекомендует отклонить обвинительное заключение № 02525/2011. Ранее не подавалось заявлений об освобождении из заключения ни одному судье ни в одном суде.
Датировано: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
22 августа 2011 года
Направлено соответственно:
–подпись–
Джоан Иллуцци-Орбон
Заместитель Окружного Прокурора
–подпись–
Джон (Арти) МакКоннел
Заместитель Окружного Прокурора
УТВЕРЖДЕНО:
–подпись–
ДЖОН ИРВИН
Заместитель начальника отдела судопроизводства
Во многих российских СМИ за этой историей усматривают заговор неких «темных сил», направленный на то, чтобы вывести Доминика Строс-Кана из участия в политической жизни Франции, где он, как считалось, имел основания претендовать на должность кандидата в президенты от Социалистической партии. У нас вообще любят за любым событием искать заговоры. Мне тоже многое не нравится в политике США, так что соблазн обвинить их в чем-нибудь еще, конечно, есть. И все же, на мой взгляд, желательно не прибегать к поиску сложных объяснений там, где имеются простые.
В данном случае сторона обвинения Верховного суда штата Нью-Йорк от имени Народа штата заявила ходатайство об отклонении обвинительного заключения, выдвинутого против Стросс-Кана. При этом в рекомендации о прекращении данного дела справедливо подчеркивается, что задача обвинителя состоит не в том, чтобы выиграть дело, а в том, чтобы восторжествовала справедливость. Для этого нужно собрать все возможные доказательства по делу и беспристрастно проанализировать их. Что и было сделано.
Что же произошло?
14 мая горничная Диало сообщила охране отеля, а затем и сотрудникам департамента полиции города Нью-Йорка, что (цитирую по тексту документа) «вскоре после того, как она вошла в номер ответчика для выполнения хозяйственных обязанностей, он вышел обнаженным из спальни номера, приблизился к ней и схватил за грудь без ее согласия». Затем он «закрыл дверь в номер, потащил ее в спальню, толкнул на кровать, и попытался насильно вложить свой пенис ей в рот, что привело к контакту пениса с ее сомкнутыми губами». Далее он «физически принудил ее пройти дальше внутрь номера…, задрал подол ее форменного платья, частично стянул с нее чулки, засунул руки ей в трусы, и сильно сжал наружную часть ее вагинальной зоны. Наконец, он заставил ее встать на колени, насильно вложил пенис ей в рот, держа ее голову и эякулировал». По заявлению Диало, она «мгновенно выплюнула сперму на ковер во внутреннем коридоре номера» и продолжала плеваться дальше по ходу своего движения. Прошу прощения за эти порнографические подробности, но я цитирую официальный текст, и это важно для понимания сути дела.
Первоначальная проверка не выявила каких-либо неправдоподобных элементов в рассказе горничной. Она трудилась в отеле уже более трех лет, в ее личном деле не было никаких взысканий, начальство говорило о ней, как об образцовом работнике. У нее не было судимостей и вообще никаких порочащих ее данных не было обнаружено, кроме того, что она в свое время въехала в США по визе другого лица, в чем, однако, призналась. О том, кто именно проживает в номере, она не знала и, вообще, будто бы вошла в номер Стросс-Кана, полагая, что он пустой.
В пользу версии Диало особенно свидетельствовал тот факт, что Доминик Стросс-Канн после сексуального контакта с ней поспешно покинул отель, намереваясь вылететь в Европу; а поскольку он является гражданином Франции, его последующая экстрадиция в США была бы невозможна. В этих условиях и было принято решение об аресте Строс-Кана.
Проведенная экспертиза оставшихся на униформе горничной и на ковре пятен на предмет ДНК показала, что «торопливая половая связь» между Стросс-Каном и Диало действительно имела место. Это опять же подтверждало версию горничной о насильственном характере секса; все-таки маловероятно, чтобы любовь между директором МВФ и горничной отеля вспыхнула столь мгновенно и поразила сразу их обоих.
До сего момента, как мне кажется, ничего неправомерного в действиях нью-йоркской полиции, следователей, прокуроров, а также судьи, который принял решение о заключении Доминика Стросс-Кана под стражу, не было. Для возбуждения уголовного дела имелись основания.
А дальше, собственно, как и положено, началось расследование данного дела, которым занялась Окружная прокуратура. Были проведены многочисленные экспертизы, опрошены офицеры полиции, детективы, гражданские свидетели и судебно-медицинские эксперты, проанализированы соответствующие документы, записи систем видеонаблюдения и т.д.
Вопрос, на который предстояло дать ответ, заключался в том, имели ли место насильственные действия сексуального характера со стороны Стросс-Кана или же все происходило на добровольной основе. Свидетелей данного происшествия, естественно, не было, видеозаписей тоже. Горничная Диало страстно настаивала на вине Стросс-Кана, сам же он свою вину категорически отрицал. Каких-либо телесных повреждений, свидетельствующих о насильственных действиях со стороны Стросс-Кана, на теле горничной обнаружено не было.
В этих условиях обвинение могло бы основываться исключительно на показаниях самой потерпевшей. Фактически, вопрос ставился так: можно ли доверять ее рассказу или нет? В России в подобных случаях публика любит требовать проверки на «детекторе лжи», но этот метод на самом деле не гарантирует установления истины и не имеет абсолютной доказательной силы, хотя в США он используется в ходе расследования уголовных дел.
Постепенно выяснилось, что показания горничной Диало относительно данного эпизода со временем претерпевали существенные изменения, что другие ее показания, относящиеся к иным эпизодам ее жизни, в том числе и те, которые были даны под присягой, в частности, связанными с ее доходами, оказались лживыми.
Так, горничная Диало рассказывала о том, что она якобы в присутствии своей двухлетней дочери подверглась групповому изнасилованию солдатами, занявшими ее дом в Гвинее, причем этот рассказ сопровождался рыданиями, красочными подробностями и демонстрацией шрамов на теле. Но это все оказалось чистым вымыслом, в чем впоследствии она и созналась.
Все это само по себе не опровергает рассказа горничной относительно происшествия в номере Стросс-Кана. Известны случаи, когда сбивчивые, противоречивые и даже в чем-то неверные показания, даваемые людьми, ранее уличенными во лжи, отражают некое действительно имевшее место происшествие, в то время как безупречно логически встроенные истории в устах лиц с безукоризненной репутацией оказываются на поверку ложью от начала и до конца.
История с вымышленным групповым изнасилованием, однако, наводит на определенные подозрения. Встречаются случаи, когда женщины почему-то одержимы представлением о том, что они якобы подвергались в прошлом сексуальному насилию, а поскольку в реальной жизни на них никто не обращает внимания, они сами провоцируют мужчин на подобные действия. Сторона обвинения справедливо сделала вывод о том, что «когда жалобщица обвиняет ответчика в сексуальном посягательстве, тот факт, что она дала ложные показания о другом сексуальном преступлении в прошлом, имеет огромное значение. И то, что она рассказала о нем обвинителям с заведомым намерением ввести в заблуждение, и сделала это абсолютно убедительно – в такой же манере, в какой она описывала эпизод с ответчиком – также имеет очень большое значение».
Иными словами, важно то, что жалобщица обладает удивительными актерскими способностями и может лгать с полным правдоподобием. В суде присяжным она могла бы произвести сильное впечатление и таким образом склонить исход дела в свою пользу.
Таким образом, исходя из известного положения, согласно которому лучше оправдать виновного, чем осудить невиновного, сторона обвинения пришла к выводу, что она не может поддерживать в суде обвинение, в справедливости которого полностью не уверена сама, после чего судье оставалось только закрыть дело.
Так, собственно, на мой взгляд, и должно происходить. Если есть основания полагать, что то или иное лицо совершило преступление, нужно немедленно возбуждать уголовное дело. В данном случае такие основания были.
Если есть основания утверждать, что обвиняемый может скрыться от правосудия, его следует заключить под стражу. Опять же в данном случае такие основания были.
А дальше нужно тщательно расследовать все обстоятельства дела, опрашивать свидетелей, собирать и закреплять доказательства. И вот, скажем, выясняется, что собранных доказательств для предъявления обвинения в суде недостаточно. Что должно в таком случае сделать следствие или прокуратура? Отказаться от обвинения! И это было в данном случае сделано.
И все же случившееся кажется нам чем-то экзотичным. Почему? Да потому, что у каждого из нас свежи в памяти примеры из отечественной правоприменительной практики. Как это обычно происходит? Совершенно преступление, появляется подозреваемый, а затем и обвиняемый и его заключают под стражу. Начинается следствие. Однако по его завершении выясняется, что собранных доказательств недостаточно, что многие из них получены с нарушениями процессуального законодательства, словом, что дело шито белыми нитками. Однако вместо того, чтобы отказаться от обвинения, прокуратура все же решает поддерживать его в суде, исходя из ложно понятой чести мундира и заимствованных из времен «культа личности» «мудростей жизни» вроде того, что «органы не ошибаются».
На самом деле, ошибаться свойственно всем, в том числе полицейским, следователям, прокурорам и судьям. Но заслуживают уважения те, кто имеет мужество признать свои ошибки.
Уверен, что лица, причастные к задержанию Стросс-Кана, не подверглись никаким взысканиям за то, что они «испортили отчетность» по раскрытию преступлений в штате Нью-Йорк, они по-прежнему ходят на работу и, возможно, даже не знают о том, что многие журналисты увидели в них исполнителей какого-то страшного политического заговора.
Вообще, предположить, что американские полицейские, прокуроры и судья послушно исполняли волю каких-то политических заговорщиков, взявшихся загубить карьеру Стросс-Кана во Франции, мне довольно сложно. Как правило, эти люди дорожат своей репутацией и карьерными перспективами. В США, да ни покажется это странным, далеко не все измеряется деньгами. Преуспевающий адвокат, например, может легко согласиться на должность члена Верховного суда штата, хотя это сопряжено с потерями в доходах.
Что касается Стросс-Кана, то его поведение мне, как минимум, непонятно. Положим, он действительно не принуждал горничную Диало к оральному сексу. Но ведь сама «торопливая половая связь», судя по всей совокупности доказательств, имела место. Предположим, инициатива в этом деле принадлежала именно горничной, которая решила таким образом шантажировать Стросс-Кана. Но неужели бывший управляющий МВФ настолько немощен духом, что не нашел в себе силы отвергнуть подобные притязания со стороны, скажем без излишней политкорректности, довольно малоаппетитной особы.
К тому же, как выясняется, и раньше имели место проявления его необузданного сексуального темперамента, и теперь его ждет новый судебный процесс уже у себя на родине по аналогичному обвинению.
Наверное, мы уже никогда не узнаем, что на самом деле случилось между бывшим могущественным главой МВФ и нескромной чернокожей горничной из Гвинеи. Но вот что любопытно: если бы подобный эпизод произошел несколько десятилетий назад – никто бы даже не попытался в этом разбираться. Вот как далеко продвинулись США в деле защиты прав человека со времен расовой дискриминации!
Главное же, на мой взгляд, заключается в том, что в данном случае в действиях нью-йоркских правоохранителей законность восторжествовала. Чего от души желаю их российским коллегам!
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ДЕЛУ ДОМИНИКА СТРОСС-КАНА
ВЕРХОВНЫЙ СУД ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
ОКРУГ НЬЮ-ЙОРК: ЧАСТЬ 51
НАРОД ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
- против -
ДОМИНИКА СТРОСС-КАНА,
Ответчика.
РЕКОМЕНДАЦИЯ
О ПРЕКРАЩЕНИИ ДЕЛА
Обвинительное заключение № 02526 / 2011
Штамп: ПОЛУЧЕНО
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРИАТ
22 АВГ. 2011 Г.
ВЕРХОВНЫЙ СУД
УГОЛОВНЫЙ ОТДЕЛ
ОКРУГ НЬЮ-ЙОРК
КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ
Народ Штата Нью-Йорк ходатайствует об отклонении вышеуказанного обвинительного заключения, обвиняющего ответчика в посягательстве сексуального характера в отношении жалобщицы в отеле торгово-делового района Манхэттена 14 мая 2011 г.. Преступления, заявленные в обвинительном заключении, требуют, чтобы Народ доказал без каких-либо обоснованных сомнений, что ответчик осуществил сексуальный акт с жалобщицей с использованием насильственного принуждения и без ее согласия. После проведенного масштабного расследования стало ясно, что доказательство двух важных факторов – насилия и отсутствия согласия – было бы основано в суде исключительно на показаниях заявившего жалобу свидетеля. Физические, научные и прочие свидетельства показывают, что ответчик имел торопливую половую связь с жалобщицей, но сами по себе не устанавливают заявленный в ее иске факт насильственного акта без ее согласия. Помимо жалобщицы и ответчика не существует других непосредственных свидетелей инцидента. Очевидно, что для признания ответчика виновным судом присяжных, присяжные должны быть убеждены, что, без каких-либо обоснованных сомнений, жалобщица заслуживает доверия. По сути, дело всецело построено на ее показаниях и опирается на таковые.
На момент составления обвинительного заключения, все имеющиеся доказательства убеждали нас, что жалобщице можно верить. Но свидетельства, собранные во время нашего расследования после вынесения обвинительного заключения, сильно подорвали доверие к ней, как свидетельнице по настоящему делу. Факт того, что какое-либо лицо солгало в прошлом или совершило преступные действия, не обязательно делает его недостойным доверия для нас как обвинителей, или должен помешать нам вызвать его в качестве свидетеля в суде. Но характер и количество случаев лжи жалобщицы не позволяет нам относиться к ее версии событий с полным доверием без обоснованных сомнений, какова бы не была правда о контакте между жалобщицей и ответчиком. А если мы не верим ей без каких-либо обоснованных сомнений, то мы не можем требовать этого и от присяжных.
Ниже мы вкратце излагаем обстоятельства, которые привели нас к этому выводу. Это не тот случай, когда жалобщик подвергается чрезмерно тщательной проверке или к нему применяются завышенные стандарты. Напротив, мы столкнулись с ситуацией, при которой становилось все более ясно, что надежность жалобщицы не выдерживает самой неглубокой критики. Вкратце, жалобщица меняла показания и заявляла несообразные версии событий, сопутствующих якобы имевшему место посягательству, и в результате мы не можем быть достаточно уверены, что же действительно произошло 14 мая 2011 г., или каким образом жалобщица представит данные события на суде. Практически на каждой беседе по существу с обвинителями, несмотря на уговоры просто говорить правду, она этого не делала, как в значительных, так и второстепенных вопросах, многие из которых относились к ее прошлому, а некоторые относились к обстоятельствам самого инцидента. В ходе двух бесед, например, жалобщица дала живое, очень подробное и убедительное описание ее изнасилования в ее родной стране, которое теперь она признает полностью ложным. Она также описала обвинителям и большому жюри ее действия непосредственно после контакта с ответчиком, которые теперь она признает ложью. Постоянная ложь на протяжении продолжительного времени подрывает доверие к прошлым показаниям жалобщицы в беседах с нашим Секретариатом. Наше расследование обнаружило, что жалобщица делала в прошлом многочисленные ложные заявления, включая те, которые содержатся в документах, представленных правительству, некоторые из которых делались под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство. Все эти случаи лжи, разумеется, должны быть донесены до присяжных на суде, а их общий эффект был бы разрушителен.
И, наконец, мы провели тщательное расследование в попытке обнаружить какое-либо доказательство, которое могло бы говорить о характере сексуального акта между жалобщицей и ответчиком. Все доказательства, которые могли бы иметь отношение к заявленным моментам насилия и отсутствия согласия, являются просто спорными.
Мы не даем настоящую рекомендацию без достаточных на то оснований. Наши серьезные опасения относительно надежности показаний жалобщицы делают невозможным решение вопроса о том, что именно произошло в номере ответчика в отеле 14 мая 2011 г., и поэтому исключают дальнейшие обвинения по данному делу. Соответственно, мы рекомендуем отклонить обвинение.
СТАНДАРТЫ ОБВИНЕНИЯ
Значительные полномочия, предоставляемые обвинителям, сопряжены с исключительной ответственностью. В отличие от ревностных усилий адвокатов, действующих только от лица клиента, обвинители имеют более широкий круг обязательств перед сообществом, жертвой, и ответчиком:
[Обвинитель] является не просто стороной спора, но суверенным лицом, обязанность которого действовать беспристрастно так же императивна, как и обязанность действовать вообще; и поэтому его интерес в уголовном преследовании состоит не в том, чтобы выиграть дело, но в том, чтобы восторжествовала справедливость. В качестве такового, он является в особом и строго определенном смысле слугой закона, двойная цель которого состоит в том, чтобы вина не осталась безнаказанной и чтобы не пострадал невиновный.
В основе Нью-Йоркских норм профессионального поведения, которые соответствуют этическим нормам практически во всех юрисдикциях, как и Стандартов Уголовного Судопроизводства Американской Коллегии Адвокатов, лежит одна и та же идея о том, что обязанность обвинителя состоит в поисках справедливости, а не просто в том, чтобы выиграть дела.
Обвинители должны также соблюдать уникальные правила, отражающие нашу особую роль в законодательной системе. Самое главное, обвинители должны соблюдать строгий стандарт обвинения: доказательство вины без каких-либо обоснованных сомнений. Данное требование «основано на определении фундаментальной ценности нашего общества, которое гласит, что гораздо хуже осудить невиновного, нежели отпустить виновного».
Этот стандарт доказательства определяет решения обвинителей, которые должны решить, продолжать ли дело, а не только присяжных, которые должны решить, осудить ли обвиняемого. В начале дела обвинителей нередко призывают принимать решения о предъявлении обвинений до того, как станут известными все имеющие отношение к делу факты, или завершатся все следственные действия, необходимые для суда. Согласно Нью-Йоркским юридическим этическим нормам, обвинения могут быть выдвинуты против ответчика, если они подтверждаются достаточными основаниями. Но на протяжении многих поколений, прежде чем определить, следует ли передавать дело в суд, обвинители по особо тяжким преступлениям в Округе Нью-Йорк настаивают, что они должны быть лично убеждены при отсутствии обоснованных сомнений в виновности ответчика, и должны верить, что они смогут доказать эту вину суду присяжных. Стандарты, регулирующие поведение федеральных обвинителей, а также стандарты уголовного судопроизводства Американской Коллегии Адвокатов аналогично признают, что обвинители должны действовать подобно привратникам, производя независимую оценку доказательств, прежде чем передавать дело в суд.
Эти основополагающие принципы, в соответствии с которыми работает наш Секретариат, таким образом, ясны. Если после тщательной оценки фактов обвинитель не убежден, что ответчик виновен без обоснованных сомнений, он или она должен (должна) прекратить процесс. Хотя неустанная забота о жертвах преступлений является важным атрибутом работы каждого обвинителя Секретариата, такая забота не может влиять на нашу обязанность действовать исключительно на основании доказательств и фактов, помня о высокой значимости доказательства в уголовном обвинении.
ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ О ПРОЦЕССЕ
Ответчик был задержан 14 мая 2011 г., а на следующий день был идентифицирован жалобщицей в ходе процедуры опознания и арестован Департаментом Полиции Города Нью-Йорка (“NYPD”). Народ подал жалобу в связи с особо тяжким преступлением 15 мая 2011 г., обвинив ответчика в перечисленных ниже преступлениях, по которым впоследствии ему было предъявлено обвинение. 16 мая 2011 г. ответчик был привлечен к ответственности Уголовным Судом и, несмотря на требование внесения залога, по ходатайству Народа был возвращен под стражу. Чтобы избежать освобождения ответчика из-под стражи, Народ должен был в течение 144 часов представить доказательства большому жюри и получить приказ о вынесении обвинительного заключения в соответствии с §180.80 Уголовно-процессуального Кодекса. На основании имеющихся на тот момент времени доказательств, Народ определил, что дело следует передать на рассмотрение большому жюри. Дело было передано 18 мая 2011 г.; ответчик предпочел не давать показаний перед большим жюри. В тот же день большое жюри вынесло обвинение.
В обвинительном заключении (номер 02526 / 2011) ответчик, Доминик Стросс-Кан обвинялся по двум пунктам в Преступных Сексуальных Действиях Первой Степени в нарушение § 130.50(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Попытки Изнасилования Первой Степени в нарушение § 110.130.35(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Полового Принуждения Первой Степени в нарушение § 130.65(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Незаконного Лишения Свободы Второй Степени в нарушение § 135.05(1) Уголовного Кодекса; одному пункту Насильственных Прикосновений в нарушение § 130.52 Уголовного Кодекса; и одному пункту Полового Принуждения Третьей Степени в нарушение § 130.55 Уголовного Кодекса.
19 мая 2011 г. ответчик подал второе заявление о внесении залога, и залог был установлен в сумме 1 миллион долларов наличными плюс письменное обязательство на 5 миллионов долларов. Условия залога включали сдачу паспорта ответчика, домашний арест в Округе Нью-Йорк, и электронное слежение за его счет. Он был привлечен к суду по обвинительному заключению 6 июня 2011 г., предъявил объяснения о невиновности, и его адвокат представил письменное требование о раскрытии доказательств. Рассмотрение дела было отложено до 18 июля 2011 г.
30 июня 2011 г. в письме представителю защиты Народ раскрыл оправдательную информацию в связи с жалобщицей, выполняя обязанность Народа согласно §240.20 Уголовно-процессуального Кодекса, Норме 3.8 Нью-Йоркских Норм Профессионального Поведения, а также на основании прецедента по делу Брейди против Мэриленда, 373 U.S. 83 (1963) и вытекающих из него доктрин. Дело было перенесено на 1 июля 2011 г. в целях подачи нового заявления о залоге, и тогда Суд освободил ответчика из-под стражи под залог, внесенный освобожденным, по просьбе ответчика и с согласия Народа, на условии, что Народ оставит у себя паспорт и проездные документы ответчика. 7 июля 2011 г. дело было перенесено в административном порядке с согласия обеих сторон с 18 июля 2011 г. на 1 августа 2011 г. в целях продолжения расследования обеими сторонами. 26 июля 2011 г. дело было снова отложено до 23 августа 2011 г.
ИСТОРИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ
А. Первоначальное расследование и обвинительное заключение
14 мая 2011 г. жалобщица, горничная Отеля «Софитель» (Sofitel Hotel) на 44-ой Западной улице (44th West Street) Манхэттена, сообщила охране отеля, а затем Департаменту Полиции Города Нью-Йорка, что она стала жертвой сексуального посягательства со стороны ответчика в его номере в отеле. Сначала она сообщила об этом происшествии своему непосредственному начальнику вскоре после контакта с ответчиком, чей номер (Номер 2806) она должна была убирать. Начальник вызвал более высокопоставленного начальника, которому жалобщица повторила свою претензию. Второй начальник уведомил охрану и руководящий персонал отеля, которые в свою очередь уведомили Департамент Полиции Города Нью-Йорка. Одетые в униформы офицеры полиции и детективы Департамента Полиции Города Нью-Йорка опросили жалобщицу и отвезли ее в местную больницу для проведения медицинского освидетельствования позднее в этот же день.
По существу, жалобщица сообщила детективам Департамента Полиции Города Нью-Йорка, а затем обвинителям, что вскоре после того, как она вошла в номер ответчика для выполнения хозяйственных обязанностей, он вышел обнаженным из спальни номера, приблизился к ней, и схватил ее за грудь без ее согласия. По словам жалобщицы, ответчик закрыл дверь в номер, потащил ее в спальню, толкнул на кровать, и попытался насильно вложить свой пенис ей в рот, что привело к контакту пениса с ее сомкнутыми губами. Жалобщица заявила, что затем ответчик физически принудил ее пройти дальше внутрь номера, толкая ее по узкому коридору. По ее словам, он задрал подол ее форменного платья, частично стянул с нее чулки, засунул руку ей в трусы, и сильно сжал наружную часть ее вагинальной зоны. Наконец, жалобщица сообщила, что ответчик физически заставил ее встать на колени, насильно вложил пенис ей в рот, держа ее голову, и эякулировал. Данный сексуальный акт, по заявлению жалобщицы, произошел в конце внутреннего коридора номера, в непосредственной близости к большой ванной комнате номера. По словам жалобщицы, она мгновенно выплюнула сперму ответчика на ковер во внутреннем коридоре номера, и продолжала делать это, когда быстро выбегала из номера.
Департамент Полиции Города Нью-Йорка установил, что ответчик должен был отбыть рейсом «Эир Франс» (Air France), направлявшимся в Европу из аэропорта Джона Ф. Кеннеди. Детективы, приписанные к Департаменту Полиции Службы Аэропорта, попросили его сойти с данного рейса приблизительно в 16:45, и, в конце концов, он был взят под стражу.
В дату происшествия и в течение нескольких дней после этого жалобщицу опрашивали детективы, приписанные к Манхэттенскому Отделению по Особым Жертвам Департамента Полиции Города Нью-Йорка, и другие опытные следователи и прокуроры, включая членов Подразделения по Сексуальным Преступлением нашего Секретариата. Как и во всех случаях, когда показания свидетеля являются существенными для доказательства преступления, обвинители, которые опрашивали жалобщицу, объяснили ей, что обстоятельства ее прошлой и настоящей жизни будут тщательно изучаться. Жалобщица выразила готовность сотрудничать с обвинителями и говорить правду. В ходе этих первых бесед с обвинителями и полицией, которые пытались вникнуть в детали происшествия, а также обстоятельства прошлой жизни жалобщицы, казалось, что она говорит правду. Ее описание инцидента было убедительным, она повторяла его в разные даты детективам и обвинителям по Особым Жертвам, и в основном оно было последовательным.
Расследование между временем происшествия и 18 мая показало, что в прошлой жизни жалобщицы нет ничего настораживающего. Она работала в Отеле «Софитель» уже более трех лет, в ее личном деле работника не было никаких отчетов о происшествиях или истории дисциплинарных взысканий, и ее начальники указали, что она была образцовым сотрудником. У нее не было судимостей, и ей было предоставлено убежище Иммиграционным Судом Соединенных Штатов. Хотя она отмечала, что первоначально въехала в Соединенные Штаты по визе и документам, выданным другому лицу, она с готовностью признала этот факт. И, наконец, имеющиеся доказательства указывали на то, что жалобщица не знала заранее о пребывании ответчика в отеле, что могло бы дать ей возможность инсценировать происшествие между ними, а также что она вошла в номер ответчика, полагая, что он пустой.
Другие свидетельства не противоречили версии сексуального контакта между ответчиком и жалобщицей без ее согласия. Как описано выше, жалобщица немедленно громко заявила о происшествии двум начальникам, оба из которых были опрошены обвинителем в течение первых 48 часов расследования, и которые сообщили, что она выглядела расстроенной. Предварительный результат теста на ДНК, проведенного Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы (“OCME”), установил, что несколько пятен в верхней части гостиничной униформы жалобщицы содержали сперму, соответствующую ДНК ответчика. Хотя данный предварительный результат судебно-медицинской экспертизы не решил вопроса о том, был ли контакт между ответчиком и жалобщицей насильственным, он установил, что ответчик занимался с жалобщицей сексом. На ранней стадии расследования было выявлено также, что контакт между жалобщицей и ответчиком был непродолжительным, что позволяло предположить, что сексуальный акт вряд ли произошел по обоюдному согласию.
Расследование до вынесения обвинительного заключения показало, что ответчик выехал из отеля второпях, но в тот момент не было известно, куда ответчик направился непосредственно после отбытия из отеля. Однако, было известно, что позднее в этот день, 14 мая 2011 г., ответчик поднялся на борт самолета рейса Air France в Аэропорту Джона Ф. Кеннеди, вылетавшего по расписанию в Европу, а также что он является гражданином Франции. До задержания ответчика, было также установлено, что, являясь французским подданным, он не подлежит экстрадиции в целях уголовного преследования в Соединенных Штатах.
На основании многочисленных бесед с жалобщицей и оценки всех имеющихся на тот момент доказательств, детективы и обвинители Департамента Полиции Города Нью-Йорка, которые разговаривали с жалобщицей в ходе этой начальной фазы расследования, все, независимо друг от друга, пришли к одному и тому же выводу. Каждый полагал, что жалобщица заслуживает доверия, и считал, что обвинения в уголовном преступлении являлись обоснованными. Соответственно, дело было представлено большому жюри, и против ответчика было вынесено обвинение.
В. Последующее расследование
С даты вынесения обвинительного заключения и до настоящего времени, Окружная Прокуратура продолжала проводить всеобъемлющее и масштабное расследование в отношении ответчика, жалобщицы, и фактов по делу. Расследование включило результаты физических освидетельствований жалобщицы и ответчика и научных исследований судебно-медицинских доказательств, полученных от них обоих и с их одежды. Были опрошены офицеры полиции, детективы, гражданские свидетели, медицинский персонал, ученые-криминалисты, и судебно-медицинские эксперты. Были собраны и проанализированы документы, записи, и другие свидетельства, включая записи на электронно-коммуникационных носителях, финансовые записи, деловые записи, медицинские записи, записи видеонаблюдения из внутренних помещений Отеля «Софитель» и из других мест, записи отделения полиции, и записи других правоохранительных и правительственных органов.
Поскольку для установления факта инкриминируемых преступлений от жалобщицы требовались достоверные показания, обвинители и следователи многократно опрашивали ее об обстоятельствах ее прошлой личной жизни, о текущих обстоятельствах, и о деталях самого происшествия. Во время бесед, проведенных с 14 мая 2011 г. по 7 июня 2011 г., жалобщица представила обвинителям и следователям подробную информацию об инциденте, о ее прошлой личной жизни, и о текущих обстоятельствах. 7 июня 2011 г. адвокат жалобщицы предупредил обвинителей, что жалобщица говорила неправду при изложении событий ее прошлой личной жизни, включая ее сообщение о якобы имевшем место в прошлом изнасиловании. В последующих беседах, проведенных 8 июня, 9 июня, и 28 июня 2011 г. , жалобщица признала сама, что сказала обвинителям неправду об аспектах ее личной прошлой жизни и текущих обстоятельств.
В беседе 28 июня, в присутствии ее адвоката, трех обвинителей, и следователя, жалобщица признала также, что не только солгала обвинителям о своих действиях сразу же после инкриминируемого инцидента, но что она также солгала по этому важному вопросу на заседании большого жюри. В письме от 30 июня 2011 г. Секретариат сообщил Суду и адвокату защиты о лживых заявлениях жалобщицы и другую потенциально оправдательную информацию.
С 1 июля 2011 г. и до настоящего времени Секретариат продолжал расследование дела, в том числе опрашивал новых гражданских свидетелей, ученых, и судебно-медицинских экспертов, разыскивал и знакомился с новыми записями, исследовал дополнительные результаты судебно-медицинской экспертизы, предоставленные Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы, и оценивал дополнительную информацию, предоставленную адвокатом жалобщицы и представителем защиты. Обвинители встречались также с жалобщицей еще раз, 27 июля 2011 г., когда жалобщица снова существенно изменила свой рассказ о том, что произошло сразу после ее контакта с ответчиком.
ПРИЧИНЫ РЕКОМЕНДАЦИИ ОБ ОТКЛОНЕНИИ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
На суде обвинение несет бремя доказательства вины обвиняемого без обоснованных сомнений. По целому ряду причин, включая изложенные ниже, отсутствие правдивости жалобщицы делает невозможным доверие к ней. Поскольку мы не можем верить показаниям жалобщицы при отсутствии обоснованных сомнений, мы не может просить об этом жюри присяжный. Остающиеся доказательства не достаточны для того, чтобы подтвердить элементы инкриминируемых преступлений. Поэтому мы должны, как с юридической, так и с этической точки зрения, заявить ходатайство об отклонении обвинительного заключения.
I. На показания жалобщицы нельзя опираться на суде в целях установления доказательства без каких-либо обоснованных сомнений
В ходе многочисленных бесед, жалобщица давала противоречивые описания того, что происходило непосредственно после ее контакта с ответчиком, в результате чего мы не можем установить, что в действительности произошло, и не можем рассчитывать в данной связи на достоверность показаний жалобщицы. Она также делала многочисленные лживые заявления, как перед обвинителями, так и ранее. Некоторые из этих заявлений были сделаны под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство, а некоторые являлись умышленным введением в заблуждение.
А. Постоянная противоречивость описаний жалобщицы в связи с инкриминируемым инцидентом
Версия Первая. С даты происшествия и до 28 июня 2011 г. жалобщица неоднократно заявляла обвинителям, что после сексуального контакта с ответчиком, она немедленно выбежала из номера ответчика и побежала в дальний конец коридора 28-го этажа. Затем жалобщица заявила, что после того, как она сплюнула на ковер в коридоре 28-го этажа, она оставалась там, испытывая страх, до тех пор, пока не столкнулась со своим начальником. Тогда они оба зашли в Номер 2806. Там она начала рассказывать своему начальнику, что произошло между ней и ответчиком, а затем повторила свой рассказ, после того, как к ним присоединился второй начальник. Когда обвинители спросили ее, почему она оставалась в коридоре 28-го этажа вместо того, чтобы убежать и укрыться в пустом номере на этом этаже и позвонить своим начальникам или охране, она заявила, что на всех других номерах на этаже висели таблички «не беспокоить», и поэтому она не могла воспользоваться ими.
Версия Вторая. В беседе, проведенной 28 июня 2011 г. в присутствии ее адвоката, жалобщица представила в существенной степени отличное от предыдущего описание ее действий непосредственно после инцидента в номере ответчика. В результате этой беседы она впервые признала, что говорила обвинителям неправду об этом ключевом моменте и солгала в этом вопросе во время дачи показаний перед большим жюри. Жалобщица представила новую версию этих событий, заявив, что после того, как она покинула номер ответчика, она сразу пошла в другой номер (2820), чтобы закончить его уборку. Она описала подробности, говоря, что пропылесосила пол и вытерла зеркала и другую мебель в этом номере. Затем она заявила, что, закончив свою работу в Номере 2810, она вернулась в номер ответчика и начала убирать и его тоже. Она сообщила, что когда после этого пошла в бельевую в коридоре 28-ого этажа, чтобы получить необходимые запасы, она столкнулась со своим начальником, и они вдвоем вернулись в Номер 2806. Вместо того чтобы сразу рассказать начальнику о происшествии с ответчиком, жалобщица задала ему гипотетический вопрос о том, разрешается ли гостям применять насилие к персоналу, и рассказала об инциденте с ответчиком только тогда, когда начальник начал настойчиво ее расспрашивать. С учетом значимости этого нового изложения, которое не сочеталось с данными ею под присягой показаниями на заседании большого жюри, обвинители подробнейшим образом опросили ее по этому вопросу в ходе беседы 28 июня.
Поскольку жалобщица теперь заявляла, что пошла в Номер 2810, Секретариат получил записи электронного считывателя карточек по этому номеру. Данные записи, которые были также предоставлены адвокату жалобщицы кем-то, кто не работает в Секретариате, устанавливали, что жалобщица вошла в Номер 2820 в 12:26, и вошла также и в номер ответчика в эту же самую минуту (также 12:26 дня). Чересчур короткий промежуток времени, который жалобщица провела в Номере 2810, опровергает ее утверждение, что она выполнила несколько задач по уборке в этом номере, прежде чем вернуться в номер ответчика.
Версия Третья. В следующей беседе, проведенной 27 июля 2011 г., жалобщица снова изменила рассказ о своих действиях непосредственно после контакта с ответчиком. Она сказала, что в тот день она убирала Номер 2810 раньше, утром 14 мая. Сразу после инцидента, заявила она, она покинула Номер 2806 и побежала за угол, как говорила первоначально, а не пошла сразу в Номер 2810. После того, как она увидела, как ответчик уезжает в лифте, она вошла в Номер 2810 всего на один момент, чтобы забрать принадлежности для уборки. Что касается заявлений, сделанных жалобщицей 28 июня, она отрицала, что делала такие заявления, и утверждала, что они, должно быть, были неправильно переведены переводчиком, или неправильно поняты обвинителями. Но в это утверждение трудно поверить в свете подробных последующих расспросов об этих событиях, а также настойчивых утверждений жалобщицы 28 июня, что сообщение, которое она сделала в тот день, являлось правдивым. В довершение всего, ее стремление отрицать свои заявления перед теми же самыми обвинителями, которые слышали, как она делала эти заявления 28 июня, ставит ее правдивость под сомнение на самом глубинном уровне.
Как бы ни рассматривать имеющиеся доказательства, Народ остается неспособным добиться от жалобщицы последовательного повествования относительно ее действий, сопровождавших инкриминируемый инцидент – вопроса, который занял бы на суде центральное место. Это не только подрывает доверие к ней как к свидетелю, но такие изменчивые описания затрудняют также выяснение того, что же в действительности произошло в критическом промежутке времени между 12:06 и 12:26, и нет никакой уверенности в том, что жалобщица скажет правду по данному вопросу, если будет вызвана в суд в качестве свидетеля.
В. Постоянные лживые заявления жалобщицы, включая лживые описания прошлого изнасилования
В ответ на расспросы обвинителей 16 мая 2011 г. жалобщица дала добровольные показания, что ранее она подверглась групповому изнасилованию солдатами, которые оккупировали ее дом в Гвинее. В беседе, состоявшейся 30 мая 2011 г., она сообщила точные и впечатляющие подробности о количестве и характере напавших на нее людей и о присутствии на месте сексуального преступления ее двухлетней дочери, которую, по ее словам, вырвали у нее из рук и швырнули на землю. Во время обеих бесед она показала несколько хорошо различимых шрамов на ее теле, которые, как она утверждала, были получены во время нападения. В обоих случаях жалобщица описывала изнасилование очень эмоционально и убедительно: она плакала, говорила сбивчиво, и казалась обезумевшей, что вполне можно понять, а во время первой беседы даже уронила голову на руки на стол перед собой.
В последующих интервью, проведенных 8 июня 2011 г. и 9 июня 2011 г., жалобщица призналась обвинителям, что полностью выдумала это нападение. Когда ее попросили объяснить почему, она сначала солгала о групповом изнасиловании, потому что она включила этот рассказ в свое заявление о предоставлении убежища, и боялась изменить свои показания в заявлении; она также заявила, что когда рассказывала об этом обвинителям, она не находилась под присягой. Когда ее поставили перед фактом, что в ее письменном заявлении о предоставлении убежища не было никакого упоминания о групповом изнасиловании, она заявила, что придумала это изнасилование, как и другие подробности о ее жизни в Гвинее, вместе с безымянным мужчиной, с которым она консультировалась при подготовке к обращению за предоставлением убежища. Она сказала обвинителям, что этот человек дал ей кассету с записью рассказа о вымышленном изнасиловании, который она запомнила. В итоге она сказала обвинителям, что решила не упоминать изнасилование в своем письменном заявлении.
Очевидно, что в деле, когда жалобщица обвиняет ответчика в сексуальном посягательстве, тот факт, что она дала ложные показания о другом сексуальном преступлении в прошлом, имеет огромное значение. И то, что она рассказала о нем обвинителям с заведомым намерением ввести в заблуждение, и сделала это абсолютно убедительно – в такой же точно манере, в какой она описывала эпизод с ответчиком – также имеет очень большое значение. Но самое важное – это ее способность излагать вымысел как факт с полным убеждением.
Обвинители нередко утверждают, обращаясь к суду присяжных, что манера свидетеля держаться является ключевым фактором для оценки его правдивости, и судья точно так же инструктирует присяжных с точки зрения вопроса права. В данном деле доказательство элементов насильственного принуждения и отсутствия согласия опирается на единственного свидетеля, на жалобщицу. Тот факт, что ранее она убедила искушенных обвинителей и следователей, что стала жертвой другого серьезного и жестокого – но ложного – сексуального преступления, в той же убедительной манере, которую она вполне вероятно продемонстрировала бы в суде, является фатальным. Знание, что ее убедительная манера говорить не может служить надежным мерилом правдивости, в сочетании с рядом случаев лжи, выявленных нами в ходе наших бесед с ней, вынуждает нас придти к заключению, что мы больше не убеждены в вине ответчика без обоснованных сомнений и не можем требовать от жюри присяжных вынесения обвинения на основании показаний жалобщицы.
2. Лживые показания под присягой
Что не менее важно, жалобщица признала, что делала ложные заявления под присягой, давая показания перед большим жюри, которое голосовало по данному обвинительному заключению, а также в заявлениях, представленных под страхом наказания за лжесвидетельство федеральному правительству. В деле подобном этому, когда показания жалобщицы являются критическими для доказательства инкриминируемых преступлений без каких-либо обоснованных сомнений, тот факт, что она дала ложные показания перед большим жюри в отношении инкриминируемого инцидента и представила лживые документы под страхом наказания за лжесвидетельство, наносит делу в высшей степени серьезный ущерб.
3. Дополнительная ложь
Помимо лживого рассказа жалобщицы об изнасиловании и лживых заявлений под присягой или под страхом наказания за лжесвидетельство, она лгала правоохранительным органам о таком количестве многих других вещей, что мы просто не можем больше ей верить. Например, она неоднократно оформляла свидетельства, которые, как она сейчас признает, являлись ложными, в целях подтверждения ее права на жилье, в котором она проживала, предназначенного для лиц с низким уровнем доходов, в этих свидетельствах она намеренно не указывала доход, который получала от своей работы в «Софителе». Жалобщица также неоднократно демонстрировала недостаток искренности в различных дополнительных вопросах самого широкого диапазона, касающихся ее прошлой жизни, биографии, текущих обстоятельств и личных взаимоотношений.
Далее, в ответ на обычные вопросы обвинителей относительно ее источников дохода, жалобщица не раскрыла информацию о потоке денежных вкладов – на общую сумму почти в 60000 долларов США – которые были внесены на ее текущий счет другими лицами в четырех различных штатах. Когда ее спросили об этих транзакциях, она заявила, что разрешила своему жениху в Аризоне пользоваться своим текущим счетом в целях осуществления денежных вкладов в связи с тем, что, по ее словам, она считала бизнесом по торговле одеждой и аксессуарами. Порой, говорила она, он просил ее снимать денежные средства, помещенные им на счет, и передавать деньги его деловому партнеру, который находился в Городе Нью-Йорке. Она утверждала, что не знала, сколько денег прошло через ее счет таким образом. Хотя она отрицала получение прибыли от таких банковских транзакций, части каждого такого вклада нередко оставались на ее счету.
Кроме того, еще 16 мая 2011 г. жалобщицу спросили о ее возможных финансовых мотивах, с учетом того факта, что она пригласила поверенного по гражданским делам. Она однозначно заявила, что у нее нет заинтересованности в получении денег в результате ее участия в деле. Она сохраняла эту позицию в течение других интервью до и после вынесения обвинительного заключения, эмоционально заявив в одном из случаев, что никто не может «купить» ее. Но очень скоро после этих заявлений жалобщица имела разговор по телефону со своим заключенным в тюрьму женихом, который был записан и в котором упоминалась возможность финансового возмещения в связи с происшествием 14 мая 2011 г. Хотя нет ничего плохого в том, чтобы потребовать возмещения от ответчика по гражданскому иску, дезавуирование наличия финансовой заинтересованности жалобщицы существенно для определения ее надежности.
Таким образом, жалобщица постоянно и временами необъяснимо лгала в описании обстоятельств, имеющих как большое, так и небольшое значение. По этой причине полная правда об инкриминируемом инциденте и ее прошлом осталась невыясненной в ходе наших неоднократных бесед с ней.
II. Физические и другие доказательства не устанавливают факта насильственного принуждения или отсутствия согласия
Физические, медицинские, и другие доказательства, имеющиеся по данному делу, имеют ограниченную ценность для ключевых спорных вопросов насильственного принуждения и отсутствия согласия. Они однозначно устанавливают, что ответчик имел сексуальный контакт с жалобщицей 14 мая 2011 г. Однако это не доказывает и не подтверждает, что их контакт был насильственным или не произошел по обоюдному согласию, как и не подтверждает некоторые аспекты рассказа жалобщицы об инкриминируемом инциденте.
А. Доказательства с места преступления
На основании первоначального рассказа жалобщицы об инкриминируемом инциденте, Отделом по Обследованию Мест Преступления Департамента Полиции Города Нью-Йорка были идентифицированы и обследованы два места в Отеле «Софитель»: Номер 2806, где произошел инцидент, и зона в конце коридора 28-го этажа, которую жалобщица указала в своих ранних описаниях как место, куда она побежала сразу после происшествия. Отдел по Обследованию Мест Преступления установил пять основных зон во внутреннем коридоре Номера 2806, где потенциально могли присутствовать биологические жидкости, такие как сперма или слюна. На следующий день детективы Отдела по Обследованию Мест Преступления удалили ковер из внутреннего коридора номера, а также обои со стены коридора номера, и доставили эти доказательства в Судебно-Медицинский Биологический Отдел Главного департамента судебно-медицинской экспертизы. Предварительные тесты, выполненные Главным департаментом судебно-медицинской экспертизы, идентифицировали на ковре пять мест, в которых присутствовала биологическая жидкость. Исследование одного из этих пятен, расположенного приблизительно в шести-восьми футах от того места, где, согласно утверждению жалобщицы, произошел сексуальный контакт, показало присутствие спермы и амилазы, и содержало смесь ДНК ответчика и жалобщицы. Ни одно из других пятен на ковре, как и единственное пятно на обоях не содержало ДНК ни жалобщицы, ни ответчика.
14 мая 2011 г. гостиничная униформа жалобщицы, состоящая из платья и передника, была изъята у нее ответственными офицерами полиции и направлена в Судебно-Медицинскую Биологическую Лабораторию Главного департамента судебно-медицинской экспертизы. Было установлено, что три пятна в верхней части ее форменного платья содержат сперму; два из трех содержали амилазу, соответствующую сперме, слюне, или вагинальной жидкости. Из этих трех пятен был получен единственный профиль ДНК, совпадающий с профилем ДНК ответчика. Дополнительные пробы, взятые с тела жалобщицы в порядке криминалистического обследования на предмет сексуального посягательства, не показали наличия спермы или амилазы, и, соответственно, не дали результатов по ДНК. Аналогично, соскобы из-под ее ногтей также не дали результатов.
Соскоб из-под ногтей с левой руки ответчика содержал его собственный профиль ДНК, соскобы с его правой руки результатов не дали. Мазок пениса ответчика дал положительные результаты на наличие спермы и содержал также профиль ДНК ответчика, как и пятно на боксерских трусах, которые были изъяты у него вскоре после его ареста. Два пятнышка крови на боксерских трусах ответчика содержали ДНК ответчика, как и единственное маленькое пятнышко человеческой крови, обнаруженное на покрывале кровати в номере. Эти пятна оказались не имеющими отношение к расследуемому инциденту, так как во время своего ареста ответчик страдал от особого состояния кожи, которое вызывало кровоточивость кожи на руках. Данное состояние и кровоточивость были ясно видны арестовывавшим его детективам и запечатлены на фотографиях рук ответчика, сделанных во время ареста. Жалобщица ни разу не упоминала, чтобы у нее текла кровь во время инцидента, или чтобы кто-либо из них двоих получил рану какого-либо вида, которая могла бы кровоточить; на одежде или теле ответчицы также не было обнаружено крови.
Во время инцидента на жалобщице были надеты две пары колготок (пара, которая была темнее по тону, и пара, которая была светлее). Под обеими парами на ней были трусы. 14 мая 2011 г. полиция изъяла у жалобщицы эти предметы одежды после того, как ее сопроводили в больницу, и направили в Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта на исследование. ДНК ответчика в форме эпителиальных клеток была обнаружена как на внутренней, так и на внешней стороне резинки обеих пар колготок, а также на резинке трусов. ДНК ответчика, также из эпителиальных клеток, были также обнаружены с внешней стороны промежности более светлой пары колготок, но не были обнаружены на внутренней или внешней части промежности ни более темных колготок, ни трусов. Поскольку человек может прикасаться к ткани, не обязательно при этом оставляя на ней свою ДНК, то эти результаты предполагают, что ответчик прикасался к нижнему белью жалобщицы, но они не опровергают и не подтверждают рассказ жалобщицы о том, что ответчик засунул руку внутрь ее белья и схватил непосредственно область ее гениталий.
16 мая 2011 г., Отдел по Обследованию Мест Преступления вернулся в номер отеля и, помимо прочего, взял пробу с раковины в маленькой ванной комнате и собрал использованные салфетки из большой ванной комнаты. Жалобщица заявляла после происшествия, что пока она находилась в номере 14 мая 2011 г. вместе со своим начальником, она сплюнула в раковину в маленькой ванной комнате. Две пробы из раковины, вместе с салфетками, были направлены в Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта, и все они показали отрицательные результаты на присутствие спермы и положительные на присутствие амилазы. Секретариат Главного Судебно-Медицинского Эксперта не сумел извлечь достаточно материала из проб из раковин, чтобы определить профиль ДНК.
В. Медицинские и больничные доказательства
1. Физическое обследование
В день происшествия, жалобщица была обследована зарегистрированной медицинской сестрой, имеющей опыт и свидетельство Судебно-Медицинского Эксперта по Сексуальным Преступлениям Больницы «Сент-Люк-Рузвельт». Во время первоначального освидетельствования, она не обнаружила у жалобщицы никаких видимых ран и записала, что у нее не было травм тела или ротовой полости. Единственным физическим результатом обследования, который отметила проводящая обследование сестра, была «краснота», обнаруженная во время гинекологического осмотра. Сестра не могла сказать с достаточной степенью медицинской точности, что данная «краснота» являлась прямым последствием инцидента, и даже не могла сказать, что это рана или синяк. Эксперт заявила, что данное обстоятельство могло быть отнесено к инциденту, описанному жалобщицей, но могло также объясняться множеством других причин.
В период после вынесения обвинительного заключения мы пригласили и проконсультировались со вторым, очень опытным врачом, являющимся экспертом в области судебно-медицинских обследований в связи с сексуальными преступлениями. Этот эксперт изучил медицинские записи жалобщицы от 14 мая 2011 г. и согласился с заключением Судебно-Медицинского Эксперта по Сексуальным Преступлениям, что наблюдаемое покраснение является очень неопределенным результатом, которое может быть обусловлено множеством причин, не являющихся травмой, в том числе любым видом трения, раздражения, или воспаления в этой области. Данный эксперт далее выразил мнение, что, хотя краснота и могла быть вызвана тем, что ответчик схватил жалобщицу таким образом, как она описывала, было маловероятно, чтобы она была вызвана таким действием.
2. Травма плеча
Находясь в больнице, жалобщица с самого начала сообщила сестре в приемном покое о боли в левом плече, которую она оценила на 5 баллов по 10-балльной шкале. Как отмечено в ее медицинской карте, боль явно спадала с течением времени, проведенного в отделении неотложной помощи. Обследование жалобщицы врачом неотложной помощи не выявило болезненности сустава, и было предписано рентгенологическое обследование. Было определено, что жалобщица пострадала от мышечного растяжения и ушиба, хотя ни синяков, ни отеков на ее плече обнаружено не было. В больнице ей не давали никаких обезболивающих препаратов, и не прописывали никаких соответствующих лекарств.
В многочисленных интервью в другие дни после происшествия жалобщице задавали вопрос, получила ли она какую-либо травму в результате инцидента, и она последовательно отвечала, что плечо у нее болело в день инцидента, но на следующий день было уже намного лучше. Во время этих первых бесед жалобщица не проявляла никакого очевидного сильного недомогания и не жаловалась вслух на боль или дискомфорт, в том числе, когда делала энергичные физические движения в присутствии обвинителей и следователей. В свете этих неоднократных заявлений об отсутствии у нее физических травм, а также медицинской оценки, обвинений при наличии доказательств физической травмы в жалобе о преступлении заявлено не было и не было представлено большому жюри.
13 июня 2011 г. поверенный жалобщицы уведомил обвинителей, что жалобщица испытывает сильную боль в плече, которая требует немедленного медицинского лечения, и из-за нее она не может участвовать в беседах. 22 июня 2011 г., ее хирург-ортопед, с помощью МРТ диагностировал наличие у жалобщицы «SLAP-разрыва 2 типа» (разрыва капсулы сустава) левого плеча, сопровождающегося бурситом и тендинозом, но не смог определить дату возникновения травмы или ее происхождения. После заявления о новых симптомах, в том числе онемении и покалывании в пальцах, жалобщица обратилась ко второму врачу в целях оценки состояния ее шейного отдела позвоночника. Насколько нам известно, этот врач не поставил диагноза.
Тогда жалобщица заявила через своего поверенного, что пострадала от травмы в форме SLAP-разрыва 2 типа в результате инцидента с ответчиком. До настоящего момента она не предоставила обвинителям отказа от прав, который позволил бы им получить ее медицинские записи, сделанные до даты происшествия, с тем, чтобы они могли удостовериться, не было ли у нее ранее существовавшей травмы плеча. Что более важно, Секретариат пригласил известного эксперта, хирурга-ортопеда, чтобы он изучил все записи относительно травмы плеча. Эксперт пришел к заключению, что, с разумной степенью медицинской точности, травма, если это вообще была травма, была, скорее всего, вызвана «неоднократным использованием руки над головой в максимально вытянутом вверх отведенном и вывернутом наружу положении», таком, в каком может оказаться спортсмен при броске над головой. Затем эксперт выразил мнение, что, с разумной степенью медицинской точности, при получении разрыва, выявленного обследованием жалобщицы на МРТ, вызванного единичным травматическим эпизодом, таким, как она описывала, это должно было бы сопровождаться «сильной и продолжительной болью не только в течение первых двенадцати часов, но также в течение как минимум первых нескольких дней». Более того, эксперт «не думал, чтобы боль… могла полностью улечься в течение первых сорока восьми часов только для того, чтобы снова развиться приблизительно через двадцать восемь дней».
В свете нескольких факторов, имеющих отношение к данной претензии в связи с нанесением физической травмы, главным образом, заключений эксперта, травма плеча не подтверждает заявления о сексуальном посягательстве, инкриминированном в обвинительном заключении.
3. Дефекты на колготках
Как было указано выше, в момент инцидента на жалобщице были надеты две пары колготок. Во время их изъятия, и позднее в Главном департаменте судебно-медицинской экспертизы, было отмечено, что на более светлой паре колготок имеются дефекты. Один из дефектов имеет приблизительно три дюйма в длину и расположен в области промежности, непосредственно примыкая к центральному шву на колготках. Другой, расположенный в месте, соответствующем верхней части бедра, составляет приблизительно один с половиной дюйм.
При изъятии колготок в самом начале, жалобщица с готовностью признала в разговоре с Судебно-Медицинским Экспертом по Сексуальным Преступлениям, а позднее с полицией и обвинителями, что она не знает, появились ли эти дефекты в результате поведения ответчика, или же они не имеют отношения к инциденту. Обычно опыт показывает, что дефекты на нейлоновых колготках могут быть вызваны самыми разнообразными причинами, включая нормальный износ. По этим причинам мы не смогли бы утверждать перед судом присяжных, что дефекты, обнаруженные на колготках жалобщицы, подтверждают заявление о насильственном половом контакте.
С. Временные границы якобы имевшего место нападения и действий ответчика непосредственно после него
Сравнительно непродолжительный характер контакта между ответчиком и жалобщицей изначально наводил на мысль, что половой акт вряд ли мог произойти по обоюдному согласию. А именно, записи по карточкам-ключам отеля показали, что жалобщица в первый раз вошла в Номер 2806 в 12:06, позднее записи телефонных разговоров показали, что ответчик заказал разговор по телефону с дочерью в 12:13. Соответственно, казалось, что бы ни произошло между жалобщицей и ответчиком, это закончилось приблизительно за семь-девять минут. Но в свете того, что жалобщица не смогла предложить точное и последовательное описание событий непосредственно после контакта, невозможно определить и продолжительность самого контакта. Тот факт, что ответчик заказал краткий телефонный разговор в 12:13, не устанавливает, когда произошел контакт, как долго он продолжался, или где находилась жалобщица с 12:06 до 12:26. Любые выводы, которые вероятно могли бы быть сделаны исходя из временных границ контакта, обязательно ослабляются невозможностью твердо установить эти временные границы.
D. Доказательство немедленного заявление
В отношении немедленного заявления свидетели опрашивались неоднократно и оно казалось достоверным. Оба свидетеля показали, что жалобщица казалась расстроенной, рассказывая им о ее инциденте с ответчиком. Но в свете изложенной выше невозможности верить жалобщице, а также с учетом ее способности управлять эмоциями для создания эффекта, сила и действие имеющихся доказательств немедленного заявления сильно уменьшаются. Примечательно также, что текущая версия жалобщицы ее немедленного заявления первому начальнику в некоторых отношениях не соотносится с рассказом этого начальника.
Е. Другие заявления о сексуальном нарушении со стороны ответчика
Во время рассмотрения дела в Секретариат поступили свидетельства о другом якобы имевшем место сексуальном посягательстве со стороны ответчика в отношении другой женщины во Франции, [ неразборчиво, зачеркнуто ]. После представления обвинительного заключения, [ неразборчиво, зачеркнуто ] публично заявила, что во время интервью во Франции в 2003 г. ответчик пытался изнасиловать ее в пустой квартире. Однако, представляется маловероятным, чтобы обвинителям было разрешено использовать в их версии показания [ неразборчиво, зачеркнуто ] в отношении этого якобы имевшего место нападения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основании вышеприведенных причин, Народ, соответственно, рекомендует отклонить обвинительное заключение № 02525/2011. Ранее не подавалось заявлений об освобождении из заключения ни одному судье ни в одном суде.
Датировано: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
22 августа 2011 года
Направлено соответственно:
–подпись–
Джоан Иллуцци-Орбон
Заместитель Окружного Прокурора
–подпись–
Джон (Арти) МакКоннел
Заместитель Окружного Прокурора
УТВЕРЖДЕНО:
–подпись–
ДЖОН ИРВИН
Заместитель начальника отдела судопроизводства
