Статьи

СДЕЛКА С СОВЕСТЬЮ?

Опубликовано: 14 Декабря 2009

Недавно Совет Федерации отклонил принятый Государственной Думой законопроект о так называемой «сделке с правосудием». Сам факт подобной  коллизии между двумя палатами российского парламента наводит на серьезные размышления.
Сторонники законопроекта указывают на опыт США, где якобы, благодаря подобной практике, удалось нанести сильнейший удар по организованной преступности, а заодно освободить следователей от «излишней» работы. Лично я не разделял бы восторгов тех, кто считает правовую систему США идеалом, который  необходимо копировать.
Вот пример, взятый из американской прессы. В 2005 году конгрессмен Том Делэй, бывший лидер республиканского большинства в Палате представителей, отказался признать себя виновным в незначительном правонарушении. На «сделку с правосудием» ему предложил пойти окружной прокурор, демократ Ронни Эрл, который в противном случае угрожал предъявить политику обвинения в отмывании денег и заговоре с целью препятствия отправлению правосудия, что является уже тяжкими преступлениями. «Странно и чудовищно», не правда ли? Если у прокуратуры есть доказательства, что конгрессмен действительно виновен в тяжких преступлениях, его нужно привлекать к уголовной ответственности и судить именно за них. Каким же образом можно заменить «по договоренности» тяжкое преступление на незначительное правонарушение? И для чего? Не открывает ли это широчайшие возможности для произвола и коррупции в правоприменительной практике?
Вообще, я с большим подозрением отношусь ко всем формам «упрощенного» правосудия. По чести говоря, мы им сыты по горло за всю многострадальную историю России ХХ столетия, начиная от «революционных трибуналов» 1905 года и столыпинских военно-полевых судов и кончая сталинскими «тройками», «особыми совещаниями» и Военной коллегией Верховного суда СССР во главе с армвоенюристом В. Ульрихом, который не только выносил после 5-10 минутного «судебного заседания» без участия обвинения и защиты смертные приговоры, но и сам приводил их в исполнение «недрогнувшей рукой».
Тем не менее, «упрощенное» правосудие сегодня уже существует, и с этим фактом приходится считаться. Оно называется «особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением» (Гл. 40 УПК РФ, ст. 314 - 317). Обвиняемый вправе при наличии согласия государственного или частного обвинителя и потерпевшего заявить о согласии с предъявленным ему обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства по уголовным делам о  преступлениях, наказание за которые, предусмотренные УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы (ст. 314 УПК РФ).
Если судья придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по уголовному делу, то он постановляет обвинительный приговор и назначает подсудимому наказание, которое не может превышать две трети максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление (ст. 316 УПК РФ).
Теперь же данный порядок с некоторыми модификациями предполагается распространить на  особо тяжкие преступления. Акцент при этом делается на сотрудничество обвиняемого со следствием, на ту помощь, которую он может оказать в раскрытии преступлений, совершенных организованной преступной группой в обмен на значительное смягчение наказания (не более половины от максимального срока по соответствующей статье УК РФ)  или даже полное освобождение от оного.
Но здесь сразу же возникает вопрос: а не нарушаем ли мы  принцип «бритвы Оккама», умножая сущности сверх необходимости? В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 декабря 2006 года  № 60 «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел» определяется назначение наказаний в случае особого порядка принятия судебного решения при наличии оснований, предусмотренных, в частности, статьями 62, 64, 66 УК РФ. Речь идет о назначении наказания при  наличии смягчающих обстоятельств, при наличии исключительных обстоятельств, связанных с целями и мотивами преступления, а также о назначении наказания за неоконченное преступление. Эти статьи предусматривают существенное смягчение наказания, в том числе (ст. 64 УК РФ) в случае активного содействия участника группового преступления  раскрытию этого преступления – оно может быть ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей УК РФ.
Таким образом, уже сегодня, в соответствии с действующим законодательством, имеется возможность значительно смягчить наказание лицу, деятельно раскаявшемуся и активно сотрудничавшему со следствием в деле раскрытия тяжкого группового преступления или даже фактически освободить его от наказания. Так что же добавляет к этому «сделка с правосудием»? Наверное, только возможность для обвиняемого «выторговывать» для себя  те или иные «привилегии». Но этот процесс имеет очень мало общего с тем, что вообще следует понимать под правом.
Законопроект о «сделке с правосудием» знаменует собой   «контрреформу» в области правосознания. Прежде всего, вновь ставится под сомнение важнейший принцип: полного и всестороннего расследования уголовного дела с целью установления по нему объективной истины. Эту объективную истину должно установить именно следствие, поскольку суд, как беспристрастный арбитр, всего лишь взвешивает на весах Фемиды аргументы обвинения и защиты.
Истина по делу существует совершенно независимо от того, о чем договорились прокурор и обвиняемый, и она может и должна быть установлена в ходе расследования уголовного дела в полном объеме. В тех же случаях, когда собранных следствием доказательств недостаточно, все сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого, который совершенно не обязан свидетельствовать против себя самого и даже вообще давать показания.
С введением «сделки с правосудием» у следователя появляется  соблазн: не прилагая особых усилий к установлению истины по делу, получить нужные для подтверждения избранной им версии показания путем склонения обвиняемого к заключению «сделки с правосудием». И затем отрапортовать начальству о раскрытии преступления и поставить в отчетности вожделенную «палку». А ведь как часто бывает, что изначальная и вроде бы очевидная версия следствия оказывается ложной!
«Сделка с правосудием» направлена на то, чтобы помочь «ленивым и нелюбопытным» следователям существовать с максимальным комфортом, бодро рапортуя о «повышении раскрываемости» преступлений.
Законопроект вновь обращает нас к средневековому принципу, когда признание обвиняемого считалось «царицей доказательств». Между прочим, в США дело так и обстоит по сей день. С учетом нашего чудовищного исторического опыта нам нетрудно представить, каким образом могут добываться нужные следствию признания. Не случайно Н.И. Бухарин на процессе т.н. правотроцкистского блока, не имея возможности прямо заявить о своей невиновности и признавая в самом общем и расплывчатом виде вымышленные обвинения, произнес примечательную фразу: «Признания обвиняемых не обязательны. Признания обвиняемых есть средневековый юридический принцип». Вот именно к этому «юридическому средневековью» мы «на всех парах через болото» сегодня и устремляемся!
Отныне девизом следствия и руководством к действию станет  получение признания любой ценой. А уж за ценой некоторые правоприменители не постоят – будьте уверены!  
В Общественную палату поступает немало писем, в которых лица, привлеченные по уголовному делу в качестве подозреваемых и обвиняемых, жалуются на различные формы давления со стороны следователей. Оказавшись в тюремной камере, то есть, по определению, в психотравмирующей ситуации, человек становится особенно уязвимым для такого давления. Ему кажется, что сегодня он скажет то, что требует от него следователь, завтра ему изменят меру пресечения, а послезавтра на суде он откажется от своих показаний и будет оправдан. Бывает и так, конечно. Но обычно действует принцип: «Коготок увяз – всей птичке пропасть»,    
Всем, наверное, памятно одно громкое уголовное дело об убийстве известного журналиста, когда обвиняемые - военнослужащие на следствии признали свою вину, однако затем отказались от своих показаний на суде и были оправданы. В том случае, если бы у нас в то время действовал закон о «сделке с правосудием», эти люди, скорее всего,  отправились бы «по этапу».
Как сказано в одной дореволюционной юридической книге, «сознание обвиняемым своей вины, как указывает практика, нередко покоится на соображениях, совершенно оторванных от стремления отдаться действительному правосудию». Обвиняемый может взять вину на себя, чтобы выгородить близкого ему человека; он может сделать это из стремления к ореолу героя;  под воздействием чувства раскаяния за какие-то иные поступки своей жизни, вообще не связанные с расследуемым уголовным делом; он может пойти на этот шаг под влиянием депрессии, тяжелой болезни, угроз со стороны членов преступного сообщества и еще огромного количества самых разнообразных мотивов вплоть до сознательного желания оказаться в местах лишения свободы, опасаясь чьей-то мести на воле. А потому мы ни в коем случае не должны «подталкивать» следователей и прокуроров к получению признания у обвиняемого, вручая им для этого соответствующие правовые инструменты.
Один из сторонников данного законопроекта утверждает, что речь идет о «стимулировании антисоциальных личностей к законопослушанию и исправлению». Какое заблуждение! Речь идет о «стимулировании» самых низменных качеств человеческой натуры и о растлении всего общества. Сама модель поведения: «утопи друга и спасайся сам», к которой подталкивает обвиняемого данный законопроект, глубоко порочна, изначально чужда и отвратительна для российского менталитета. Недаром же на Руси была пословица: «Донос – не оправдание. Доносчику – первый кнут». И в этом опять же наше отличие от США, где доносительство поощряется, начиная с детского сада и кончая крупнейшими корпорациями.
Сомнительно, что принятие данного закона побудит членов преступных сообществ сотрудничать со следствием и «сдавать» друг друга. В преступном мире такое сотрудничество карается по «воровским законам», а эти «законы» куда более суровы, чем действующий Уголовный кодекс. Не будем же мы всерьез говорить о том, что преступника, «сдавшего» своих соучастников, сделают свидетелем и, в соответствии с программой защиты свидетелей,  подвергнут  пластической операции, выдадут ему новые документы и отправят куда-нибудь на Борнео.
Заимствованный с Запада термин «сделка с правосудием» в русском языке напоминает другое словосочетание: «сделка с совестью». И это, наверное, не случайно. Ничего, кроме сделок с совестью, как со стороны следователей, так и обвиняемых, принятие данного законопроекта не принесет. Нужно, пока это не поздно, отказаться от более чем сомнительной затеи – победить преступность, используя методы, не совместимые ни с правом, ни с моралью. О каком авторитете прокуратуры, чья обязанность надзирать за неукоснительным соблюдением закона,  можно будет говорить, если ее представители начнут вступать в «торги» с подозреваемыми и обвиняемыми?
При этом умаляется также авторитет суда, который в своих решениях оказывается связанным по рукам и ногам заключенной «сделкой». Суд становится закрытым, «безгласным», недоступным общественному контролю. Это шаг назад от Великой судебной реформы 1864 года. И если суд – это Храм Фемиды, то торг в Храме категорически неуместен. Для суда, как говорил великий адвокат В.Д. Спасович, «правда важнее пользы».    
В словаре русского языка Владимира Ивановича Даля есть прекрасная поговорка: «От сумы да от тюрьмы не отрекайся – как раз попадешь». Никто из нас, включая законодателей, не имеет пожизненного «иммунитета» от неожиданной встречи со следователем и прокурором. И очень важно, чтобы эта встреча, если уж ей суждено состояться, проходила с максимальным соблюдением правовых гарантий, чтобы в ней не было место «торгу», от которого один шаг до неправды и произвола.  

Карта сайта

Контакты

© 2006 Анатолий Кучерена. Все права защищены.